Николай Семёнович Лесков: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
День крутого человека
Строка 40:
 
{{Q|Только [[Россия]] могла дать и [[Лев Толстой|Толстого]], и [[Александр Пушкин|Пушкина]], и [[Фёдор Достоевский|Достоевского]], и [[Николай Гоголь|Гоголя]], и [[аристократ]]а (от лавочника) [[Антон Чехов|Чехова]], и мальчика [[Лермонтов]]а, и [[Салтыков-Щедрин|Щедрина]], и [[Александр Герцен|Герцена]], и Лескова неуемного ― писателя трагически [[одиночество|одинокого]]; и в его время, и теперь его не знают, теперь нет [[интеллигент]]ных, чтобы знать их вообще, писателей русских. У Лескова нашла: «Природа ― [[свинья]]». Я тоже так думаю! И всегда так думала я. Но люблю ее неистово (а «свинья» ― это о [[похоть|похоти]]).<ref>''Алексей Щеглов''. «Фаина Раневская. Вся жизнь». — М.: Захаров, 2003 г.</ref>|Автор=[[Фаина Раневская]], «Вся жизнь», 1970-е}}
 
{{Q|Пережив в себе чуть [[стыд]]ную в данных обстоятельствах чисто художественную [[радость]], Терпигорев вспомнил и о прекрасном сыне Лескова, семнадцатилетнем Дроне, умном, ласковом, терпеливом, не по годам серьезном. Ему вроде и восьми не было, когда родители расстались. Едва шагнув в пору отрочества, Дронушка взвалил на свои слабые плечи заботу о доме, об удобствах — и внешних и внутренних — отца-писателя. Поиск [[квартира|квартиры]] — у Лескова была страсть к перемене мест, — переговоры со [[швейцар]]ами, [[дворник]]ами, [[истопник]]ами, непрошеными визитерами, улаживание неловкостей между отцом и матерью, а также дочерью Лескова от первого — скорбного — брака Верой, и от многих иных докук освободил Дронушка капризного, нетерпячего, безудержного и в [[гнев]]е и в самоистязаниях отца. Он прекрасно учился, был примерного поведения, но стоило ему чуть оступиться — с кем не бывает? — как отец мгновенно отбрасывал устав мужского равенства и без малейшего угрызения совести посылал [[кухарка|кухарку]] в дворницкую за [[розги|розгами]]. Но у мальчика было прекрасное [[сердце]], и, хотя что-то там твердело, ссыхалось в незабвении горькой и несправедливой [[обида|обиды]], он не переставал любить и даже жалеть отца. Поразительно было, с какой нарочитой жестокостью наносил Лесков удары по хрупкой [[психика|психике]] молодого, доверчивого, не обросшего защитной коркой существа. Для своих самодурных [[опыт]]ов он выбирал непременно либо день [[ангел]]а сына, либо какой-нибудь умилительный [[праздник]], либо мгновения полной разоруженности юной души, безошибочно им угадываемой. А ведь он по-своему любил сына. Он, порвавший последние слабые связи с [[киев]]ским кланом Лесковых, с дряхлой матерью, сестрами, вычеркнувший из души жалкую дочь Веру, обвинивший бывшую жену, мать Дронушки, в гибели своего семейного счастья, хотя не было сомнений, что погасил домашнюю лампу сам Николай Семенович, не терпящий никаких уз, обязательств, кроме велении [[творчество|творческого]] духа. Но и с единственной привязанностью к [[сын]]у что-то сталось, и здесь закрутило, закорчило крутого человека. Неужели и деликатный Дронушка неведомо для себя встрял между Лесковым и письменным столом с побитым [[моль]]ю, закапанным свечным [[воск]]ом и ламповым [[керосин]]ом старым нелепым сукном?<ref>''[[Юрий Маркович Нагибин|Ю. М. Нагибин]]'', «Остров любви». Повести. — Кишинев.: Литература артистикэ, 1985 г.</ref>|Автор=[[Юрий Маркович Нагибин|Юрий Нагибин]], «День крутого человека», 1979}}
 
{{Q|У Лескова персонаж говорит: «Так как [[w:Пространный христианский катихизис Православной Кафолической Восточной церкви|катехизис Филарета]] я уже читал и, ''следственно'', в [[Бог]]а не верил…»<ref>''[[Михаил Леонович Гаспаров|Михаил Гаспаров]]''. «Записи и выписки». — М.: НЛО, 2001 г.</ref>|Автор=[[Михаил Леонович Гаспаров|Михаил Гаспаров]], «Записи и выписки», 2001}}