Тихий Дон (роман): различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Строка 19:
{{q|приятно будет видеть, как все пойдет прахом|Кн.2., Ч.4, VII}}
{{q|Над [[хутор]]ом оранжевым [[абрикос]]ом вызревало [[солнце]]|Кн.2., Ч.4, VII}}
{{q|Вы можете предложить мне любой [[флаг]] - кроме красного, любой [[герб]] - кроме еврейской пятиконечной звезды или иного масонского знака, и любой [[гимн]] - кроме "[[Интернационал]]а"|Кн.3., Ч.6, I}}
 
{{q|С давних пор велось так: если по дороге на Миллерово ехал казак один, без товарищей, то стоило ему при встрече с [[Украинцы|украинцами]] (слободы их начинались от хутора Нижне-Яблоновского и тянулись вплоть до Миллерова на семьдесят пять верст) не уступить дороги, украинцы избивали его. Оттого ездили на станцию по несколько подвод вместе и тогда уж, встречаясь в степи, не боялись вступить в перебранку.
— Эй, хохол! Дорогу давай! На казачьей земле живешь, сволочуга, да ишо дорогу уступать не хочешь?
Несладко бывало и украинцам, привозившим к Дону на Парамоновскую ссыпку пшеницу. Тут драки начинались безо всякой причины, просто потому, что «хохол», а раз «хохол» — надо бить.
Не одно столетье назад заботливая рука посеяла на казачьей земле семена сословной розни, растила и холила их, и семена гнали богатые всходы: в драках лилась на землю кровь казаков и пришельцев — [[Русские|русских]], украинцев.}}
 
{{q|По ночам на колокольне ревел сыч. Зыбкие и страшные висели над хутором крики, а сыч с колокольни перелетал на кладбище, ископыченное телятами, стонал над бурыми затравевшими могилами.
— Худому быть, — пророчили старики, заслышав с кладбища сычиные выголоски.