Норма (Сорокин): различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Нет описания правки |
Нет описания правки |
||
Строка 6:
== Цитаты ==
{{Obscene}}
▲:::''Примечание'': см. параллель в [[Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина|«Лице неприкосновенном»]] [[Владимир Войнович|Владимира Войновича]]: «… потреблять его в чистом виде как замечательный витамин» (часть первая, 15).
{{Q|Свеклушин вытащил упакованную в целлофан норму.
Строка 258 ⟶ 257 :
ТЫ СВОЮ НОРМУ ВЫПОЛНИЛ?
У ВАСИ С ЛЕНОЙ ВСЁ В НОРМЕ! <и т.п.>
АРИЯ [[w:Норма (опера)|НОРМЫ]] ВЕЛИКОЛЕПНА! <и т.п.>
ПРАВОВЫЕ НОРМЫ СОБЛЮДЕНЫ!
ЭТИЧЕСКИЕ НОРМЫ СОБЛЮДЕНЫ!
Строка 276 ⟶ 272 :
===Часть седьмая===
{{Q|… работая <…> в Институте Изящных Искусств, он проявил себя в качестве эрудированного, добросовестного учёного, снискав тем самым уважение руководства и коллег. <…> он защитил кандидатскую диссертацию по теме «[[Дадаизм]] и Тибет», что позволило ему занять должность старшего научного сотрудника. По настоянию руководства ИИИ реферат диссертации подсудимого был издан отдельной книгой в издательстве «Наука», а через полтора года, то есть в апреле 1948 г. книга «Дадаизм и Тибет» вышла ещё в двух отечественных издательствах — в «Мире» и в «Скорпионе». Одновременно она была переведена на английский, французский, немецкий, испанский, итальянский, японский и китайский языки. В январе 1948 года подсудимый получил приглашение от института Семиотики и Семантики прочитать курс лекций по семиотике даосских символов, который он и прочёл, совмещая в течении восьми месяцев научную и преподавательскую деятельность. После этого он был включён в научный совет ИСС и оставался его полноправным членом вплоть до первого ареста. Это произошло в июне 1949 года, по возвращении подсудимого из канадского города Торонто, где он участвовал в международном конгрессе [[Марсель Дюшан|дюшанистов]] <…>. Выйдя из [[w:Исправительно-трудовой лагерь|лагеря]] в 1984 году, эта сволочь опять засела за книги. Он читал новое, перечитывал старое, смотрел слайды, репродукции, прослушивал пластинки и кассеты. <…> Его морщинистая, задубевшая от южного солнца и ветра рука смахнула пыль с альбомов и монографий дадаистов, он сутками разглядывал, перелистывая пожелтевшие страницы, купил, падла, проектор, обзавёлся слайдами, проецировал их на простыню послевоенного пошива. Подтаяло, отнялось сердце, когда поползли по ней <…> рисунки, <…> свернулась кровь в венах у подсудимого, когда попёр [[поп-арт]], этот витамизированный внучок дады <…>. Концептуализм ошарашил его простотой своей идеи, после концептуализма он вспомнил про музыку, про поэзию, и вот уже драл горло [[Арнольд Шёнберг|шёнберговский]] [[w:en:Pierrot Lunaire|Лунный Пьеро]] и тёк по нервам огненный коктейль [[Осип Мандельштам|Мандельштама]]. И подсудимый лёг на плюшевый диван и закинул руки, и закрыл глаза, вспоминая, <…> и всё эти сочилось сквозь него, текло, переполняя, и он оживал, как рассохшийся инструмент оживает на весенней помойке, он обретал звук и цвет, ясность мысли и остроту чувств, память и речь. <…> Растянувшись на диване, внешне он ничем не отличался от себя самого, — лежит себе плюгавый старичок с пепельным лицом и коричневыми губами и, закрыв глаза, теребит загрубевшими пальцами край одеяла. Но внутренне, внутренне, граждане судьи, он напоминал не больше не меньше — раструб, или точнее — воронку. Все культурные, с позволения сказать, испражнения всех времён перемешивались, уплотнялись, ползли к горлышку воронки, стягивались, стягивались, и — вот уже он и приподнялся на сухих локтях и щёки серые покраснели, а морщинистые веки тронулись влагой: воронка прорвалась его божеством по имени Марсель Дюшан. Да, граждане судьи и вы, плоскомордые разъебаи, чинно сидящие в зале. Именно Марсель Дюшан являлся для подсудимого высшим феноменом человеческой культуры всех эпох. Почему? Не могу ответить вразумительно. Ведь были же и другие имена и не хуже: [[Шекспир]], к примеру, тот же [[Леонардо да Винчи|Леонардо]], на худой случай — [[Гёте]]. Или [[Платон]]. Тоже ведь не хуй собачий. Но для подсудимого — Дюшан и хоть ты заебись берёзовой палкой! Вот какая сука своевольная. <…> Но вы спросите — что было потом? А потом-то, господа присяжные заседатели, случилось принеприятнейшее. В один прекрасный красный вечер господин подсудимый, вспомнив исторический разговор между Дюшаном и [[Сальвадор Дали|Дали]] о [[w:Дерьмо художника|продаже говна одним поп-артистом]], срезал на
:::''Примечание'': Далее идёт 31 пародийная миниатюра на советские песни (22 из них изданы как «Стихи и песни» в сборнике [[Заплыв (сборник)|«Заплыв»]] 2008 года).
|