Числа (Пелевин): различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Нет описания правки |
Нет описания правки |
||
Строка 1:
{{значения|Числа (значения)}}
'''«Числа»''' — пятый роман [[Виктор Пелевин|Виктора Пелевина]],
== Цитаты ==
{{Obscene}}
{{Q|Всё вокруг меняется каждый миг, и в каждый момент мир представляет собой сумму иных обстоятельств, чем секундой до или после. Люди, с которыми мы имеем дело, тоже постоянно меняются и ведут себя по-разному в зависимости от того, какие именно мысли попадают в моментальное сечение их умов. Поэтому, выбирая временную и пространственную точку своей встречи с миром, мы занимаемся совершенно реальной магией, может быть, даже единственно возможной магией, потому что каждый раз мы решаем, в какой именно мир нам вступить. В одном нас ждет падающий из окна горшок с бегонией или несущийся из-за угла грузовик, в другом — благосклонная улыбка Незнакомки или толстый
{{Q|Стёпа <…> был симпатичен и напоминал чем-то покемона [[w:Пикачу|Пикачу]], только взрослого и пуганого.|Комментарий=43}}
Строка 15:
{{Q|Вскоре выяснилось, что его давнее решение поступить в финансовый институт было мудрым выбором. Пригодились не полученные знания о природе социалистических финансов (от них ничего не осталось в голове), а знакомства: бывший профорг курса помог Стёпе зарегистрировать собственный банк. Оказалось, что многих ключевых людей он знает ещё с тех времён, когда бизнес назывался [[комсомол]]ом.|Комментарий=34}}
{{Q|Стёпа вспомнил надпись на спинке кресла, увиденную в кинотеатре в день семнадцатилетия — «САН-34». В слоге «САН» не было ничего общего с «34». С другой стороны, трудно было найти слово, до такой степени родственное главному числу Стёпиной судьбы. Но понять этого не смог бы даже самый проницательный недоброжелатель, и тайна оставалась тайной. Так родился «Санбанк».
Под название подобралось и поле деятельности. Естественным образом им оказались проекты, связанные с санитарией и городской канализацией. Над Стёпой посмеивались друзья и знакомые из банков, названия которых напоминали об оазисах в знойных пустынях или тропических орхидеях, питающихся жуками и мухами. Но Стёпа не обижался — от романтических имен, которыми его однокурсники награждали свои детища, за версту тянуло статьей и пулей. Было ясно, что долго они существовать не будут. А вот «Санбанк» был чем-то настолько унылым и никому не нужным — а значит, никому и не мешающим, — что это название («несколько пованивающее имя», как выразился один эстетствующий таблоид) оказалось отличным камуфляжем. Многие сразу оценили, насколько спокойнее проводить серьезные операции через контору, которая ассоциируется с санитарным делом, чем иметь дело с каким-нибудь «Гламур-банком» или «Бонн-банком». Меньше гламура, зато меньше головной бони.
Его бизнес рос и расцветал, словно [[w:Гадкий утёнок|гадкий утёнок]] из сказки Андерсена, который незаметно превращался в лебедя. Этому помогла элементарная имиджевая операция — незадолго до кризиса девяносто восьмого года Стёпа перевёл имя банка на английский как «Sun Bank». Когда эти слова засверкали рядом с русским названием на всех документах, стало казаться, что банк с самого начала имел отношение не столько к отечественной санитарии, сколько к англоязычному солнцу свободного мира, и «Санбанк» — просто русская транскрипция его настоящего имени. Не имея на это никаких прав, Стёпино детище стало восприниматься как ответвление сразу всех западных корпораций, в название которых входит слово «Sun». Стёпа сознательно сыграл на этом, содрав эмблему банка с логотипа «[[w:Sun Microsystems|Sun Microsystems]]».|Комментарий=34}}
{{Q|Эпоха и жизнь были настолько абсурдны в своих глубинах, а экономика и бизнес до такой степени зависели от черт знает чего, что любой человек, принимавший решения на основе трезвого анализа, делался похож на дурня, пытающегося кататься на коньках во время пятибалльного шторма. Мало того, что у несчастного не оказывалось под ногами ожидаемой опоры, сами инструменты, с помощью которых он собирался перегнать остальных, становились гирями, тянувшими его ко дну. Вместе с тем, повсюду были развешены правила катания на льду, играла оптимистическая музыка, и детей в школах готовили к жизни, обучая делать прыжки с тройным оборотом.|Комментарий=34}}
{{Q|Отношение Стёпы к религии определили впечатавшиеся в память буквы {{comment|«ХЗ»|
{{Q|После юношеского чтения Библии у него сложился образ мстительного и жестокого самодура, которому милее всего запах горелого мяса, и недоверие естественным образом распространилось на всех, кто заявлял о своём родстве с этим местечковым гоблином. К [[РПЦ|официальной церкви]] Стёпа относился не лучше, полагая, что единственный способ, которым она приближает человека ко Всевышнему, — это [[w:Табачный скандал|торговля сигаретами]].|Комментарий=34}}
{{Q|Стёпа, как и большинство обеспеченных россиян, был шаманистом-эклектиком: верил в целительную силу визитов к [[w:Сатья Саи Баба|Сай-Бабе]], собирал тибетские амулеты и африканские обереги и пользовался услугами бурятских экстрасенсов. Поэтому, когда он ошутил потребность в духовном напутствии, он отправился к болгарской прорицательнице [[Ванга|Бинге]], которая считалась в то лето в Москве хитом сезона.|Комментарий=34}}
{{Q|— Все существенные социальные перемены, — сказала она, — очень быстро отражаются в фольклоре. То, что происходит сейчас в России, затрагивает один глубинный, можно сказать, архетипический
— Эта тема, — продолжала [[w:Мяут|Мюс]], — столкновение двух исконных начал русской души. Одно из них — доброе, лоховатое, глуповатое, даже придурковатое, словом, юродивое. Другое начало — наоборот, могучее, яростное и безжалостно-непобедимое. Сливаясь в символическом браке, они взаимно оплодотворяют друг друга и придают русской душе её неиссякаемую силу и глубину.
— Вот тут и начинается самое интересное, — ответила Мюс. — Лоховатое начало в русском городском фольклоре много лет было представлено разваливающимся «Запорожцем». А непобедимое начало — бандитским «Мерседесом-600», в зад которому «Запорожец» врезался на перекрестке, после чего и начинался новорусский дискурс. В чем символическое значение перекрестка, объяснять не надо — это и крест Господень, и распутье, и роза ветров… Есть много причин, по которым народная душа вступает в брак с собою именно на перекрестке. <…> Важно здесь то, что сегодня этот символический брак происходит в новой форме. Социологи ещё ничего не поняли, а фольклор уже отразил случившуюся перемену. Она видна в анекдоте про шестисотый «Мерседес» и чёрную «Волгу». Как следует из его анализа, оба исконных начала — лоховатое и непобедимо-могучее — получили в народной ментальности новые репрезентации. Эта революция в сознании и есть парадигматический сдвиг. <…> Шестисотый «Мерседес» врезается на перекрёстке в зад черной «Волге» с тонированными стёклами. Бандит выскакивает из «Мерседеса», начинает прикладом крушить стекла в «Волге» и видит в ней [[w:силовик#Оценки роли в современной политике России|полковника ФСБ]]. «Товарищ полковник, я всё стучу, стучу, а вы не открываете… Куда деньги заносить?»
Строка 31 ⟶ 35 :
— Какой же это анекдот, — вздохнул Стёпа. — Это жизнь…
Он и сам всей кожей чувствовал ветер перемен, хоть и не мог найти для его описания таких замечательных слов, какие были у Мюс.
Жизнь менялась. Бандиты исчезали из бизнеса, как крысы, которые куда-то уходят перед надвигающимся стихийным бедствием. По инерции они все ещё разруливали по дорогам на вульгарно дорогих машинах и нюхали героин в своих барочных дворцах, но
{{Q|Иса говорил:
— Не позорь наш род, брат. Ты чечен, какой [[w:дзогчен|дзогчен]]?<ref>Фраза отмечалась многими критиками как удачная ирония.</ref> Нюхай их кокаин, порти их женщин, вали их мужчин. Но не ищи ничего в их душах, им туда шайтан насрал. Чего тебе в исламе не хватает?
— Говорят, — ответил Муса, — в конце этого пути можно стать радугой. А в конце твоего пути, Иса, становишься просто трупом. Ни один суфий не научит тебя стать радугой.
— Аи, радуга! — воскликнул Иса. — Я все про это знаю. Почему ты думаешь, что твой брат такой дурак? Чтобы стать радугой, надо всю жизнь сидеть в вонючей пещере. И то неизвестно, получится у тебя или нет — никто не видел ни одного человека, у которого это получилось, все видели только радугу. Ты говоришь, в исламе нет радужного тела. Это так, да. Я тебе больше скажу. В исламе нет астрального тела, нет ментального тела, нет эфирного, нет кефирного, профсоюзного и так далее. Всего этого нет. Но зато у нас есть шрапнельно-осколочное тело, которого нет ни у буддистов, ни у христиан, ни у кого. И его, брат, можно достичь всегда, даже с похмелья или на самом страшном кумаре. По милости Аллаха его можно [[w:террорист-смертник|обрести за пять минут]], нужно только четыре кило хорошего пластита и три кило стальных шариков. И детонатор, понятное дело. И не надо сидеть всю жизнь в вонючей пещере, бормоча какие-то заклинания. Быстро! Красиво! А природа у этих тел всё равно одна и та же!
— Это почему? — спросил Муса.
— Да потому, что другой вообще не бывает.
— Не понимаю.
— Если ты этого не понимаешь, брат, как же ты тогда собираешься стать радугой?|Комментарий=34}}
{{Q|На улице была весна. Ярко синело свежевымытое небо, и даже асфальт лучился какой-то непонятной пыльной радостью. Но Стёпе совсем не хотелось вылезать из машины навстречу этому великолепию. Больше того, если бы в полу машины был люк, а под этим люком другой, канализационный, то Стёпа [[Голлум|горлумом]] перелез бы из солнечного апрельского дня в темное подземное зловоние.|Комментарий=34}}
Строка 42 ⟶ 55 :
{{Q|— Как говорил государь [[Александр I|Александр Павлович]], при мне все будет как при [[Екатерина II|бабушке]]. А [[w:Список мужчин Екатерины II|как при бабушке было]], я видел в дырочку, хе-хе-хе-хе…|Комментарий=43}}
{{Q|Лебедкин взял папку <…> и вынул из неё другой лист.
— Тогда подпиши, — сказал он, кладя его перед Стёпой. — Чтобы я в арбитраж мог пойти в случае чего, хе-хе-хе-хе…
Стёпа поглядел на стол. Перед ним лежал гербовый бланк с коротким печатным текстом:
''Меморандум о намерениях''
''Я, Михайлов Степан Аркадьевич, всё понял.''
::::::::::''Подпись:''
Стёпа хотел было спросить, каким образом у Лебедкина оказался с собой лист с его впечатанным именем, если он действительно не приглашал его на встречу. Но он не задал вопроса. Отчасти потому, что не хотел лишний раз услышать странный смех капитана. А отчасти потому, что такой поступок вошел бы в противоречие с духом меморандума о намерениях, показывая, что он чего-то до сих пор не понял. А ясно было всё.|Комментарий=43}}
{{Q|Бойня в «Якитории» наполнила Стёпину душу ужасом и омерзением, которые любой нормальный человек испытывает от близости насильственной смерти. Несмотря на это, он вынырнул из кровавой купели полный сил и оптимизма. Причина была простой: смена крыши произошла третьего апреля, то есть третьего числа четвертого месяца. Яснее число «34», наверно, не могло себя явить, разве что воплотиться в мессии с тремя ногами и четырьмя руками.|Комментарий=34}}
Строка 47 ⟶ 68 :
{{Q|Ветер смерти, подувший совсем рядом, временно сделал его смелым человеком — он понял, что боялся не того, чего следовало, и, как часто бывает, до следующего сильного испуга перестал бояться чего бы то ни было вообще.|Комментарий=34}}
{{Q|У Мюс был знакомый рекламщик, которого она называла «циничным специалистом<ref name="ма"/>» и очень хвалила в профессиональном смысле. Стёпа проплатил рекламную плоскость на Рублёвском шоссе, как раз в том месте, к которому выводила тропинка с его дачи. На этой плоскости поместили огромную эмблему ФСБ — щит и меч — и придуманный специалистом текст: {{comment|«ЩИТ HAPPENS!»|shit happens — дерьму (проблемам) свойственно возникать}}
{{Q|Пришлось снова обратиться к циничному специалисту. Тот придумал новый слоган, которым заклеили старый: «Все [[Борис Абрамович Березовский|БАБы]] суки!» Этот вариант {{comment|Лебедкину|капитану ФСБ}} понравился гораздо больше.|Комментарий=34}}▼
Через несколько дней ему позвонил Лебедкин.
— Слушай, — сказал он, — я тут по Рублёвке проезжал. Где твоя наружка стоит… Насчет картинки всё ништяк. Вот только текст какой-то…
— А что такое? — спросил Стёпа.
— Ты закон о языке знаешь? Ну вот. Чтоб это английское слово убрал на хуй. Что у нас русских мало? Подумай, Стёпа, подумай.
Картинку не трогай, а надпись подлечи. Понял, нет?
▲
{{Q|В [[w:2000-е годы в экономике России|финансовом пространстве России оседала муть]], в которой раньше могли кормиться небольшие хищники вроде «Санбанка». Всё становилось прозрачным и понятным. Серьёзные денежные реки, попетляв по Среднерусской возвышенности, заворачивали к [[w:Коррупция в России#С 2000 года|чёрным дырам, о которых не принято было говорить]] в хорошем обществе по причинам, о которых тоже не принято было говорить в хорошем обществе. Стёпин бизнес в число этих чёрных дыр не попал по причинам, о которых в хорошем обществе говорить было не принято, так что Стёпа постепенно начинал ненавидеть это хорошее общество, где всем все ясно, но ни о
{{Q|Они предложили Стёпе именно тот вариант, о котором он мечтал уже давно, — превратиться в «карманный банк» (такая операция на европейской банковской фене назвалась «[[wikt:en:merder|merder]]» — гибрид слов [[w:Слияния и поглощения|«merger»]] и [[w:Тендер (торги)|«tender»]]).|Комментарий=34}}
Строка 68 ⟶ 95 :
Подруга проводила несколько дней в неге и роскоши, а затем [[w:вернёмся к нашим баранам|возвращалась к своим баранам]], начиная догадываться, что Стёпа уже никогда не станет [[баран|одним из них]].|Комментарий=69}}
{{Q|Он не ждал от избранницы, что она будет высокоточной секс-бомбой или бывшей шпагоглотательницей, перековавшей мечи на орал.
Но у него была одна маленькая стыдная тайна. Стёпа иногда страдал тем, что на языке уголовной медицины называется «расстройством в сфере влечения», а на бытовом языке не называется никак, потому что о таких вещах люди друг с другом не разговаривают. Впрочем, на извращение это не тянуло — так, пустячок, ничего глубокого или сверхчеловеческого. Эта его особенность давала о себе знать редко и, как правило, не причиняла его спутницам неудобств.
Временами, когда он чувствовал, что скоро не сможет, так сказать, удержать чашу наслаждения, не расплескав её, Стёпа проделывал одно странное действие. Он быстро слезал на пол, садился на корточки спиной к партнёрше и заводил согнутые руки как можно дальше назад, стараясь ткнуться локтями прямо в ямочку между её ягодицами. Он делал это потому, что при взгляде на воображаемое сечение этой композиции получалось «тридцать четыре»: тройку давал контур женского зада, а четверку — его торс и выброшенные назад локти. Это был его способ слиться с любимым числом не только умственно, но и телесно: после этого движения Стёпе не нужна была никакая дополнительная стимуляция, чтобы чаша наслаждения опрокинулась прямо на пол (в особо знойных случаях — вместе с партнершей, а один раз было, что и вместе с кроватью).
Стёпа был в курсе, что коллеги капитана Лебедкина провели много часов в просмотровом зале, ломая голову над этой особенностью его личной жизни. Было непонятно, могут ли считаться компроматом видеоплёнки, на которых под разными углами заснят этот однообразный и несколько суетливый маневр. Выглядело это очень странно, да. Но, с другой стороны, в этом не было ничего предосудительного или попадающего под описание осуждаемых обществом секс-гештальтов. Во всяком случае, после моральной реабилитации [[онанизм]]а, которую Мюс называла величайшим духовным завоеванием рыночной демократии. Поэтому Стёпа не переживал, считая, что трудно будет использовать против него такую ничтожную странность поведения в качестве компромата.
Вот если бы он имперсонировал в этой ситуации число «37», тогда можно было бы опасаться, что его позу истолкуют как нацистский салют, который его неудержимо тянет отдать сумрачной тени [[фюрер]]а в момент оргазма. Это имело бы тяжелые последствия для банка, тут всё было ясно на уровне корпоративной телепатии. А так — ну лыжник и лыжник, даже модно. Кому какое дело? Другие и не такое вытворяют.|Комментарий=69}}
{{Q|Сначала Стёпа взял альманах с ярко-оранжевой обложкой, раскрыл его наугад и
«Говоря о читателе и писателе, мы ни в коем случае не должны забывать о других важных элементах творческого четырёхугольника, а именно [[литературная критика|чесателе]]<ref>От идиомы «чесать языком».</ref> и
Помотав головой, как вылезшая из воды собака, Стёпа перелистнул несколько страниц.
«…встречаются фразы, каждой из которых мог бы всю зиму питаться у себя в норке какой-нибудь мелкий литературный [[Андрей Семёнович Немзер|недотыкомзер]], — например, такое вот: «на дворе стоял конец [[горбачёв]]ской [[перестройка|оттепели]]».
Было непонятно, что особенного в этой фразе, и почему мелкий литературный недотыкомзер должен питаться ею всю зиму. Вместо того чтобы разделить сарказм автора, Стёпа вспомнил горбачёвские времена, когда «Санбанк» делал первые шаги в клубах конопляного дыма, к которому ещё не успел примешаться пороховой.
«Действительно ведь была оттепель, — подумал он с ностальгией, — а мы не понимали».
И ему до слёз стало жалко свою растраченную юность, а заодно и неведомого недотыкомзера, которому нечем было закусить в зимней норке, кроме сырого повествовательного предложения.|Комментарий=34; комментарий [[Алла Николаевна Латынина|Аллы Латыниной]]: «… пассаж <…> о «мелком литературном недотыкомзере» <…> может показаться обидным. И вообще пелевинская привычка сочинять сатиры на своих литературных критиков малосимпатична. Но <…> если желчный зоил имеет обыкновение невоздержанно бранить писателя, то можно предположить, что рано или поздно ему отплатят той же монетой»<ref>Алла Латынина. [http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2004/2/l9.html Потом опять теперь] // Новый Мир — 2004. — №2.</ref><ref>[http://pelevin.nov.ru/stati/o-potom/1.html Потом опять теперь] на pelevin.nov.ru</ref>.}}
{{Q|Занятнее остальных ему показался журнал «Царь
{{Q|Тест для правого полушария основывался на двух фотографиях, изображавших бутылку софтдринка и газету с голой бабой на обложке.
Строка 82 ⟶ 116 :
Правое и левое полушарие тестируемого взаимодействовали между собой нормально, если в голову ему приходила мысль: «альтернативный контркультурный англоязычный революционно-антизападный таблоид «eXile» издаётся в Москве на деньги ЦРУ». <…>
Полушария других людей взаимодействовали между собой куда более странными способами:
«Дело не в позорном листке «Хуйло молоХа» (a.k.a. «eXile»), который все годы реформ объяснял заезжим педофилантропам, как надругаться над голодным русским тинейджером, угостив she or he эстонским «порошком горячих парней». Дело в нынешней россиянской власти, которая давно проделывает то же самое со всем русским народом. Только вместо шприца у неё Останкинская телебашня<ref>Появившееся в 1990-е символическое сравнение Останкинской башни с иглой или шприцом.</ref>. [[Малюта Скуратов|Малюта]]<ref name="ма">Малюта — персонаж романа [[Generation «П»]]</ref>, PR-технолог и русский интеллигент».
«Господа, не возьму в толк, для чего обижать издателей-нонконформистов. Неужели вам не видно, что они искренне хотят создать что-то непохожее на пепси-колу в лаборатории своего коллективного разума? Если в их ретортах раз за разом получается кока-кола, это не злой умысел с их стороны, а настоящая трагедия духа, ницшеанский сумрак, глумиться над которым так же позорно, как смеяться над катастрофами шаттлов. Татьяна Абакус, студентка филфака». <…>
«Деньги ЦРУ? А что же делать, если больше ни у кого их нет? ЦРУ не [[w:Талибан|Талибан]]. Свои люди. Семёнов, пограничник». В надежде, что со второго раза полушария
{{Q|
Свами Макананда был похож на пожилой просветленный баклажан.|Комментарий=66}}
Строка 97 ⟶ 131 :
— Ты, наверно, думаешь, что я покемон, потому что я — инфантильная дурочка, которая никак не может забыть свое детство? {{comment|Don't even hope|даже не надейся}}. <…> Всё наоборот. Инфантильный дурачок — это ты. За исключением тех редких минут, когда я помогаю тебе побыть Пикачу, ты просто дикарь и {{comment|nonentity|ничтожество}}, understand, нет?
— Нет, — сказал Стёпа. — Можно яснее?
— В цивилизованном мире человек должен поддерживать общество, в котором живет. Интенсивность потребления сегодня есть главная мера служения социуму, а значит, и ближнему. Это показатель… Как это по-русски… {{comment|[[w:en:social engagement|social engagement]]|cоциальная вовлечённость}}. Но в постиндустриальную эпоху главным становится не потребление материальных предметов, а потребление образов, поскольку образы обладают гораздо большей капиталоемкостью. Поэтому мы на Западе
— Нет, — честно признался Стёпа.
Мюс несколько секунд щёлкала пальцами, подыскивая слова.
Строка 117 ⟶ 151 :
{{Q|Времена, когда с русским человеком можно было расплатиться запахом несвежего чизбургера, прошли. Волшебный призрак Китая манил своими красно-желтыми огнями.|Комментарий=3}}
{{Q|Чай приносили из расположенной на территории парка Горького конторы со странным названием «[[ГКЧП]]». Этими буквами, стилизованными под китайские иероглифы, был украшен каждый пакетик с «Железной Гуанинь» или «Большим Красным Халатом», его любимыми сортами. Пакетики украшал золотой иероглиф «Путь», и рядом с ним грозный
Когда Стёпа спросил, что всё это значит, ему объяснили, что сокращение расшифровывается. как «Городской клуб чайных [[Книга перемен|перемен]]»<ref>В т.ч. «Клуб чайной культуры» в [[w:Сад «Эрмитаж»|саду «Эрмитаж»]].</ref>.|Комментарий=3}}
{{Q|— На великой Евразийской равнине почти нет препятствий для мороза, ветра и засухи, для марширующих армий и мигрирующих орд. Когда-то здесь простирались огромные азиатские царства — Иранское, Монгольское… Когда они ушли в прошлое, их место заняла [[Россия|Московия]], которая расширялась несколько столетий, пока не стала огромнейшей в мире империей. Подобно приливу, она растекалась сквозь леса и бесконечные степи, кое-где заселенные отсталыми кочевниками. Встречая сопротивление, она останавливалась, как это делает прилив, чтобы набрать сил, и затем продолжала свое неостановимое наступление…
— Только у далеких границ это плато упирается в горные барьеры, — продолжал [[Бронислав Брониславович Виногродский|Простислав]]. — Снежные вершины Кавказа, Памир, крыша мира (Стёпа представил себе огромного капитана Лебедкина из снега, гранита и льда), Алтай, Саяны и Становой хребет, которые формируют естественную границу Китая. Разве может народ, чей горизонт так же бесконечен, как Евразийская равнина, не быть великим и не мечтать о величии?|Комментарий=3}}
{{Q|— На современных китайских картах, — заговорил Простислав, указывая на покрывающие доску знаки, — примыкающая к Поднебесной территория Сибири и Дальнего Востока, а также Россия в целом обозначаются тремя иероглифами:
Строка 130 ⟶ 164 :
Он не испытывал праведного гнева по поводу снижения численности населения, потому что знал — дело здесь не во временной администрации северной трубы. Во всём мире белые консумер-христиане прекращали рожать детей, чтобы поднять уровень своей жизни. Причём от уровня жизни это не зависело, а зависело только от навязчивого стремления его поднять. «Вот так Бог посылает народы на хуй», — шутил по этому поводу один его знакомый, придумавший даже специальный термин для обозначения этого процесса — «консумерки души». Но если уж идти в этом направлении, думал Стёпа, то хотя бы в хорошем обществе. Хотя опять-таки было не очень понятно, чего в нем такого хорошего. Словом, это была непростая тема.|Комментарий=3}}
{{Q|— Родились бы на [[Западный мир|блаженном Западе]].
— Я и так родилась на Западе, — с достоинством ответила Мюс.
— Это не тот Запад, — сказал Стёпа, припоминая слышанное в лавке у Простислава. — Там, где ты родилась, воплощаются убитые людьми животные, главным образом быки, свиньи и тунец, чтобы в качестве компенсации некоторое время смотреть фильмы [[Дженифер Лопес]], слушать вокально-инструментальные ансамбли [[Мадонна (певица)|«Мадонна»]] и «[[Эминем]]» и размышлять, как сэкономить на квартирном кредите. Это как отпуск. А потом опять придется много-много раз рождаться животными. Ну и затем опять можно будет ненадолго вынырнуть — послушать, что тогда будет вместо Эминема и Джей Ло. И так без конца. Это называется сансарой, чтоб ты знала. А есть настоящий Запад — чистая земля будды Амида, где… где… В общем, словами про это не скажешь.|Комментарий=3}}
{{Q|Англофилия казалась Стёпе почтенным и даже в некотором смысле патриотичным культурным изыском — она как бы устанавливала родство между ним и Набоковыми петербургского периода, которые весело плескались в надувных резиновых ваннах в своем гранитном особняке на Морской, обсуждая на оксфордском диалекте связь между подростковой эрекцией и смертью графа Толстого. Кроме того, Стёпе очень нравился английский язык — его идиомы указывали на высокий и весёлый ум, хотя этот ум очень трудно было встретить в англичанах проявляющимся иначе, кроме как в самой идиоматике языка в тот момент, когда англичане ею пользовались.
Строка 138 ⟶ 172 :
Какое там. У него было чувство, что его только что заразили коровьим бешенством посредством анального изнасилования, но сразу же вылечили от него, отсосав вакуумным шлангом все мозги, на которые мог подействовать страшный вирус. Однако англофобом он тоже не стал — это подразумевало бы высокую степень эмоциональной вовлеченности, а она теперь отсутствовала начисто. Все было предельно скучно и предельно ясно, и снежные плени отчизны казались куда привлекательнее, чем час назад (впрочем, Стёпа знал, что такое чувство обычно длится до первого к ним прикосновения).|Комментарий=34}}
{{Q|Тихо играло радио — гей-звезда [[Борис Михайлович Моисеев|Борис Маросеев]] в своей неповторимой манере исполнял песню «Сурок всегда со мной»<ref>Вероятно, это [[w:Сурок (песня)|«Сурок»]] [[Бетховен]]а и намёк на «барсука» — молодого гея на молодёжном сленге. (''Елена Ямпольская, «Пионерская правда»'')</ref>. Стёпа знал из новостей, что артистом плотно занимается молодежное движение «[[w:Поющие вместе|Эскадроны Жизни]]», убеждая его уделять больше внимания патриотической тематике. Видимо, песня про сурка по какой-то причине попала в эту категорию.
Стёпа задумался, почему, несмотря на продуманно-порочный имидж исполнителя и яростные оргиастические вопли, которыми Борис взрывался после каждого куплета, сквозь музыку просвечивает высокая грусть, от которой на душе становится светлее. Через минуту он понял, в чем дело. Борис был подлинным артистом — в его голосе звучала то прорвавшая преграды страсть, то глухой минор раскаяния, то шепот соблазна, и все вместе неведомо как создавало у слушателя чувство, что сурок, о котором он поет, — это совесть, господний ангел, тихо парящий над плечом лирического героя, записывая на небесную видеопленку все его дела. Сплав порока и покаяния в одно невозможное целое делал песню шедевром.
{{Q|Кто помнит имя слона, на которого [[s:Слон и Моська (Крылов)|лаяла Моська]]? Никто. А Моську знают все.|Комментарий=34}}
{{Q|… ассоциативные сети притащили ещё одного мертвеца — строчку «
{{Q|… анонимные итальянцы запели про ад — так, во всяком случае, казалось по припеву «бона сера, бона сера, сеньорита»<ref>Песня «Bona sera signorina».</ref>. Это было мрачновато.|Комментарий=34}}
{{Q|Вечером Стёпа принял снотворное, и ему приснились похороны. Он стоял возле могилы, на дне которой лежал розовый пластмассовый гробик. В нем была идея, которая родилась у него днем. Стёпе хотелось вскрыть гробик, чтобы посмотреть, как выглядят мертвые идеи, но он не решался, потому что был в этом печальном месте не один.
Строка 153 ⟶ 187 :
{{Q|ЖОРА СРАКАНДАЕВ… Стёпа долго-долго вглядывался в это странное словосочетание, похожее на червя. Буква «Ж» напоминала челюсти-жвала, следующая за ним «о» — ротовое отверстие, а конечная «в» — округлые мягкие ягодицы. Первое слово как бы ело; второе — оправлялось; все остальные буквы были органами пищеварительного тракта. Это словосочетание медленно двигалось влево, в область непожранного, а то, что стояло в строке справа от него, казалось выброшенным из организма калом… Но Стёпа понимал, что такое восприятие могло быть обусловлено его предубежденностью, и другой человек не заметил бы ничего подобного.|Комментарий=43}}
{{Q|
{{Q|И Стёпа, и Сракандаев были маленькими живыми винтиками в двигателе непостижимого уму мерседеса — березового «Геландевагена» с тремя мигалками, который сменил гоголевскую птицу-тройку, и так же неудержимо — чу! — несся в никуда по заснеженной равнине истории.
У каждого из них имелось свое уникальное место на общенациональной экономической синусоиде, но функция была одна и та же — сама синусоида, и это не могло быть иначе, потому что в любом другом случае мест на ней у Стёпы со Сракандаевым уже не оказалось бы. Чисто тригонометрия. В среду наступала Стёпина очередь перевести, обналичить, снять, откинуть, отмазать, отстегнуть, отогнать и откатить, а в четверг приходила очередь Сракандаева, и в эти минуты каждый из них был, возможно, самым важным для страны человеком. Но этим календарным сдвигом разница между двумя банками по большому счету и ограничивалась — в остальном они были экономическими близнецами, и даже крышевал их, как выяснилось, один и тот же джедай — Лёня Лебедкин.|Комментарий=43}}
{{Q|Сракандаев собирал картины современных художников. Стёпа считал всех их без исключения наперсточниками духа, причем нечистого.|Комментарий=43}}
{{Q|Сракандаев ездил на «Астон-Мартине» (модели «Vanquish 12», как у [[Джеймс Бонд|Джеймса Бонда]], только у Бонда не было мигалки, а у Сракандаева была)
{{Q|Стёпа знал, что в мозгу любой [[секретарша|секретарши]] имеется область, по функциям близкая к определителю «свой — чужой» на станции противовоздушной обороны. Как именно этот определитель работает, Стёпа не имел понятия. Зато он знал, как его обмануть. Это был, можно сказать, боевой опыт — именно так один сумасшедший, точно знавший, где находится вход в Шамбалу, целый день прятался в его собственной приемной прямо напротив стола Мюс, которая потом долго не могла понять, откуда он выскочил при появлении Стёпы.
— Прямо из воздуха, — говорила она, разводя руками. — {{comment|Incredible|невероятно}}! Может, он и правда знает, где эта Шамбала?|Комментарий=43}}
{{Q|
{{Q|Стёпу восхищала принятая в восточной поэзии форма [[хайку]]. Их было очень легко писать <…>. Не надо было подыскивать рифмы, мучаться с размером. Достаточно было разбить спонтанно родившиеся в сердце слова на три строчки и проверить, не встречается ли среди них слово «километр». Если оно встречалось, надо было заменить его на «ли». После этого можно было целую минуту ощущать себя азиатом высокой души,|Комментарий=10 000}}
Строка 172 ⟶ 206 :
{{Q|Раздел под названием «Персидские мотивы» был посвящен вооруженному исламу. Он был большей частью на английском, так как предназначался, по словам Малюты, для богатых нефтяных арабов. Стёпа особенно выделил два слогана для [[w:Аль-Каида|Аль-Каеды]]:
«{{comment|Al-Qaeda. People who care|Аль-Каеда. Люди, которым не
и
«{{comment|Al-Qaeda. Men in White|Аль-Каеда. Люди в Белом.}}».
Строка 179 ⟶ 213 :
Снизу была приписка карандашом: «Украдено CNN text».|Комментарий=10 000}}
{{Q|Отдельное место в папке занимала полностью разработанная концепция-болванка для [[
Концепция включала визуальные материалы. Сильное впечатление на Стёпу
«''Руки прочь от семейных ценностей!''»
Был и другой вариант, где бородатый чечен с красным флагом, покрытым
Малюта разработал не только лозунги нового движения («''Семейные ценности — это наше всё<ref>Парафраз «Пушкин — наше всё».</ref>!''»; сокращённый, энергичный вариант — «''[[w:Коррупция в России#С 2000 года|Наше всё!]]''»), но и в общих чертах наметил, откуда исходит угроза миру:
«''Конкретное наполнение образа врага будет обдумано позднее. В настоящий момент предлагается только название-идентификатор „Козлополиты“ (вариант — „[[Лолита|Лолиты]] и Козлополиты<ref>Вместо «космополиты».</ref>“), обеспечивающее такую же культурную преемственность, как и представленные визуальные решения, ориентированные на генеральную линию по активации „дремлющего“ подсознательного психосостава''».
Строка 188 ⟶ 222 :
«''Ветер в харю, [[w:Yahoo!|Yahoo!]] — ярю''».
''«В папку „либеральные шествия“: баннер „За [[Елена Георгиевна Боннэр|Е. Боннер]]!“»''
«''Человек рождён для счастья, как птица для полёта<ref>
«''Тунец в собственном соку. {{comment|Stay Tuned|оставайтесь на нашем канале}}! (украдено CNN news)''».
— А это что? — спросил он, показывая лист Малюте.
— Так, — ответил Малюта. — Эскизы. Пока клиента ждёшь, много полезного в голову приходит.|Комментарий=10 000}}
{{Q|— А правда, — спросил он, — что ты с самим Татарским<ref>Главный герой
Малюта перекрестился.
— Первый учитель, — сказал он. — Всем худшим в душе обязан ему. Только я из политики давно ушел. И не переживаю — денег меньше, зато черти не снятся. Так что этот старый пиардун никакого отношения ко мне теперь не имеет.|Комментарий=10 000}}
Строка 218 ⟶ 252 :
{{Q|Малюта описал [[w:Тушите свет|героев так]]:
«Зюзя<ref>Намёк на [[Геннадий Зюганов|Геннадия Зюганова]].</ref>, в тельняшке и кепарике, с грубо-народным лицом, искаженным гримасой подступающего гнева, напоминает резиновый манекен для боксирования. Таким манекенам специально делают хари, вызывающие страх и естественное желание его преодолеть.
Чубайка<ref>Намёк на [[Анатолий Чубайс|Анатолия Чубайса]].</ref>, на чьей стороне немедленно оказываются симпатии зрителя и особенно зрительницы, — очаровательно улыбающийся хитрюга, одетый в безупречную черную пару с галстуком-бабочкой».
Их роли Малюта увидел следующим образом:
«Первым в кадре появляется Зюзя, который работает чем-то вроде канала народного самосознания. Он выговаривает накипевшее у всех на душе с предельной откровенностью, так что у зрителя аж дух захватывает. После того как захват духа произведен, в кадре оказывается Чубайка. Не ввязываясь в спор по существу, он отпускает беззлобно-ироничный комментарий, рождающий в зрителе робкое понимание того, как следует думать и говорить, чтобы когда-нибудь покинуть зону этого самого народного самосознания и быть принятым в ряды немногочисленных, но отлично экипированных антинародных сил». <…>
Строка 236 ⟶ 270 :
{{Q|«Задача проекта, — писал Малюта, — не разубедить телезрителя в том, что страной распоряжается компания жуликов (в настоящее время это представляется нереальным по причинам объективного характера). Задача в том, чтобы на ярких и запоминающихся примерах разъяснить, какое следует делать выражение лица, услышав разговоры на эту тему («Ой, Зюзя, ну как же вы надоели своим занудством… Посмотрите, на улице лето, птички поют. Неужели вас ничего не радует в жизни?»).|Комментарий=ЗЧ}}
{{Q|— Вот скажите, почему, к примеру, распался и исчез [[Советский Союз]]? <…> Что делали советские люди? Они строили [[коммунизм]]. Сначала казалось, что он наступит после революции. Потом эта дата стала отъезжать
Вам не кажется, что есть прямая параллель между коммунистическим и христианским проектами? В том смысле, что оба существуют в исторической перспективе, и с течением времени их содержание выцветает, потому что исходная метафора видится со
Вы, наверно, изучали в семинарии решения пятнадцатого съезда КПСС и сравнивали их с решениями шестнадцатого. Но уже тогда было ясно, что не будет, например, четыреста сорок третьего съезда КПСС. Сама эта цифра свидетельствовала о банкротстве проекта. И точно так же вряд ли наступит пятитысячный год от Рождества Христова, согласны? Когда этот год
— Всяко может быть, — ответил Стёпа.
— Да, конечно. Вы хотите сказать, что формально у прихода Христа нет четкой даты. Но в христианстве, согласитесь, был своего рода эстетический и эсхатологический контур временной перспективы, в которой разворачивался проект. Это millenium, тысячелетие. Был один millenium. Ждали, ждали — никто не пришел. Был другой millenium. Ждали, ждали — не пришел. Теперь третий. Понятно ведь, что пятого не будет? Христианство, только не обижайтесь, давно проехало свой восьмидесятый год. Уже вовсю идет Олимпиада, понимаете? Чем больше проходит времени, тем меньше остается смысла в словах забытого языка, связанных синтаксисом, из которого давно испарилась жизнь. К тому же мне вообще не верится в существование святых книг. <…>
— … слова всегда дуалистичны, субъектно-объектны. Разве нет? <…> Они способны отражать только концептуальное мышление, а там истина даже не ночевала. Слова в лучшем случае могут попытаться указать направление, и то примерно. Но можно ли считать святыней стрелку указателя с надписью «До святого один километр по воде босиком»? Или ржавый памятный знак с надписью «Здесь было чудо»? Священным, мне представляется, может быть только то, на что указывает стрелка! А?|Комментарий=34}}
{{Q|
{{Q|Перед ним стоял мультимедийный герой Пидормен. Он был одет в трико с буквой «Q» на груди и розовый плащ с галунами, а на его лице была дивной красоты венецианская маска. Пидормен вскинул свободную руку в приветствии, и Стёпа заметил на его плаще блеснувший под луной значок с американским флагом. У Стёпы отлегло от сердца — он понял, что бояться нечего.
Строка 249 ⟶ 283 :
—{{comment|I'm your neighbourhood friendly Queerman|Я дружественный пидормен, живущий по соседству}}, — ответил Пидормен.
— <…> Почему ты стал таким?
— Когда-то я был такой же, как ты, — прошептал Пидормен. — Но однажды меня укусила божья коровка… Вот подожди, тебя тоже укусит.|Комментарий=34}}
{{Q|Следующее полотно называлось «Битва за сердца и умы» (автором был тот самый [[Никас Степанович Сафронов|Лукас Сапрыкин]] <…>). Жанр был обозначен как натюрморт. На этот натюрморт было тяжело смотреть. Сердца, за которые происходила битва между стоящими в песке телевизорами, были разложены на длинном деревянном прилавке. Над ним висела туча сине-зеленых мух, а облепленные песком куски умов валялись на земле среди снарядных воронок. Но тяжело Стёпе стало не из-за мух и крови, а из-за кучи кала на проигравшем битву телевизоре и голого человека в маске Бэтмана, перелезавшего через забор на заднем плане.|Комментарий=0034}}
Строка 258 ⟶ 292 :
Его план был циничен и жесток — он собирался перехватить набор матрешек, который русский президент посылал своему американскому коллеге, и заменить его пакетом корма для мартышек. Оскорбленный до глубины души Буш, по расчетам доктора Гулаго, должен был начать ядерную войну, не дожидаясь следующей собачей почты. Такова была интрига.
Во время первого акта Бонд охотился за злодеем по всей сцене, но поймать его было непросто — доктор Гулаго умел принимать вид других действующих лиц. Кроме того, он мог окружать себя туманом. <…> Параллельно шпионской интриге развивалась и любовная, завершившаяся натуралистичной сценой: Бонду удалось соблазнить мужеподобную помощницу доктора Гулаго, которая в экстазе выдала ему секретное обиталище доктора, ледяную избушку посреди Берингова пролива. <…>
Он проходил в другой декорации. Над сценой висела лиловая лента с надписью «{{comment|United Queerdom|Соединённое пидорство}}<ref>Пародия на United Kingdom.</ref>». <…>
Иногда Бонд почему-то сбивался на глуповатые частушки вроде:
::::Скиньтесь, девки, по рублю
::::На могилку для {{comment|[[w:пюр-лэн|«true blue»]]|истинный патриот}}!
<…> Стёпа не знал, как объяснить висевшую над сценой надпись «United Queerdom» — то ли это дурацкий гэг, то ли ножка буквы «n»<ref>
Стёпа ловил обрывки чужих разговоров:
— Всё как у нас… Человек всю жизнь горбатится на страну, а что потом имеет? Это самое и имеет…|Комментарий=0034}}
Строка 284 ⟶ 318 :
{{Q|Стёпа со школы уважал [[Борис Пастернак|Пастернака]], зная, как трудно среди отечественных ''заложников вечности у времени в плену''<ref>Из стихотворения «Ночь», 1957.</ref> найти таких, которые не страдали бы [[w:стокгольмский синдром|стокгольмским синдромом]] в острой гнойной форме.|Комментарий=11}}
{{Q|«Откуда в русском человеке это низкопоклонство, это генетическое холопство перед властью? — думал он. — Непонятно. И ведь самое забавное, что мы хорошо эту свою особенность знаем. Даже слово «ментальность» научились говорить. Только куда девается то, что мы понимаем про свою ментальность, когда эта самая ментальность включается по первому ментовскому свистку? Говорят — умом Россию не понять. А почему? Да очень просто. Когда это самое начинает шевелиться в душе, ум сразу уезжает в Баден-Баден. А когда отпуск берет это самое, ум возвращается и делает вид, что ничего не было, и у нас тут чисто Европа, просто медведи белые. Каждый, кто здесь родился, все понимает до мельчайших подробностей. И
{{Q|— {{comment|Осёл|
— Нет, — ответил Стёпа. — Не могу. Как такое может быть?
— А так. Думаешь, зачем он портрет Путина рядом ставит? Потому что знает — в таком виде мы это ни на один сайт не повесим. Умный… Понимает ситуацию. А раньше фото было, где он с [[Борис Ельцин|Ельциным]] в обнимку…|Комментарий=11}}
Строка 306 ⟶ 340 :
— Да чего он гонит-то? А раньше русский человек что, не был табуреткой? Не просто табуреткой, а стульчаком с большой дырой посередине…|Комментарий=34}}
{{Q|«Когда, как бы между делом, ты называл лондонских
{{Q|Три с половиной миллиона потерять было можно. Это был удар, возможно, даже нокдаун, но не нокаут. А вот тридцать пять миллионов — это был даже не нокаут, это был ствол «калашникова» в прямой кишке. И хорошо, если без подствольного гранатомёта.|Комментарий=34}}
Строка 320 ⟶ 354 :
{{Q|З: «Знаете, Чубайка, что такое история России в XX веке? Страна семьдесят лет строила лохотрон, хотя никто толком не знал, что это такое и как он должен работать. Потом кто-то умный сказал: „Давайте его распилим и продадим, а деньги поделим…“
Ч: Может быть, не
{{Q|Жора <…> говорил, что заново открыл для себя Библию. Помню, с удивлением повторял: «Со всеми заповедями согласен! Вот только не пойму, почему любовь грех…»|Комментарий=360}}
Строка 334 ⟶ 368 :
{{Q|За все свои дары человечеству, говорил Жора, капитал хочет совсем немного — чтобы мы согласились забыть себя, играя простые и ясные роли в великом театре жизни. Но где взять на это сил? Здесь, полагал Жора, может помочь только стоицизм. Сила обретается в постоянстве внутреннего жеста, который может быть произволен, но должен переживаться на сто процентов всерьёз… И слово у него не расходилось с делом. Единственное, в чём я иногда по-товарищески упрекал его, это в том, что он чересчур полагается на своих концепт-стилистов, хоть все они были художники с мировыми именами. Жора, говорил я ему, ну посмотри, во что они тебя превратили! Как ты не понимаешь, что современный художник — просто презерватив, которым капитал пользуется для ритуального совокупления с самим собой? Почему ты так слепо веришь этим штопаным гандо…
— И что он отвечал? — торопливо перебила женщина.
— Он смеялся. В этом и дело, говорил он. Смысл жизни только в самовыражении. Но у
{{Q|— Меня безумно раздражает этот педерастический детерминизм, который сводит к репрессированной гомосексуальности всё, что чуть выходит за умственный горизонт биржевого маклера.|Комментарий=360}}
Строка 346 ⟶ 380 :
{{Q|На улице был первый день весны. Это становилось ясно сразу. Светило солнце, небо было голубым и чистым, и, главное, в воздухе чувствовалось что-то такое, из-за чего сердцу, несмотря ни на что, хотелось жить дальше. Сердце понимало — есть из-за чего. Стёпа улыбнулся и вдруг почувствовал себя толстовским дубом, старым деревом из «[[Война и мир|Войны и мира]]», которое просыпается к жизни после зимней спячки, чтобы вновь зазеленеть в тысячах школьных сочинений<ref>Дуб, описанный в томах 2 (часть третья, I, III) и 3 (часть третья, I).</ref>. Всё, что он чувствовал в эту секунду, было совсем как в великом романе, за одним исключением — за прошедшие полтора века русский дуб заметно поумнел.
— Зеленеть в офшоре будем, — пробормотал
==О романе==
* см. ''’[[Цитаты о романе «Числа» Виктора Пелевина|отдельную статью]]''’
== Примечания ==
| |||