Владимир Евгеньевич Жаботинский: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
викиф
Строка 67:
— Пусть издохнет с [[голод]]у! — вопил он. — [[Гиена]]! [[Блудница]]! Истребитель [[народ]]а Божьего!|Автор=«[[:s:Самсон Назорей (Жаботинский)/Глава XXVIII. Ослиная челюсть|Самсон Назорей]]», 1916}}
 
{{Q|Мы все, [[человек]] десять за столом, изумлённо обернулись на Лику. Никогда ни одному из нас это в голову не приходило; вероятно, и родным её тоже. Лика была едва ли непросто неряха, волосы скручивала редькой на макушке, и то [[редька]] всегда сползала набок; она грызла ногти, и чулки у неё, плохо натянутые, морщились [[Гармоника|гармоникой]] из-под не совсем ещё длинной юбки. Главное — вся повадка её, чужая и резкая, не вязалась с представлением о привлекательности, — не взбредёт же на [[ум]] человеку присмотреться, длинные ли ресницы у [[городовой|городового]].|Автор=«Пятеро» (Лика), 1936}}
 
{{Q|Но поставьте только раз этот [[вопрос]]: «А почему нельзя?» — и [[аксиома|аксиомы]] рухнут. [[Ошибка|Ошибочно]] думать, будто аксиома есть очевидность, которую «не стоит» доказывать, до того она всем ясна: нет, друг мой, аксиомой называется такое положение, которое немыслимо доказать; немыслимо, даже если бы весь мир взбунтовался и потребовал: докажи! И как только вопрос этот поставлен — кончено. Эта коротенькая фраза — всё равно что [[разрыв-трава]]: все запертые двери перед нею разлетаются вдребезги; нет больше «нельзя», всё «можно»; не только правила условной [[мораль|морали]], вроде «не украдь» или «не лги», но даже самые безотчётные, самые подкожные (как в этом деле) реакции человеческой натуры — [[стыд]], физическая [[брезгливость]], голос крови — всё рассыпается прахом.|Автор=«[[:s:Пятеро (Жаботинский)/Гоморра|Пятеро — Гоморра]]», 1936}}