Чёрные камни (Жигулин): различия между версиями

Этот вердикт безнадёжней предыдущих: если [[Крутой маршрут|для Гинзбург]] и [[Один день Ивана Денисовича|Солженицына]] читатель может ещё расти вслед за автором, если аудитория [[Шаламов]]а может, взаимодействуя с [[Колымские рассказы (5 авторских сборников)|текстом]], получить хотя бы тень представления о мире, расположенном вне человека и вне культуры, и о собственных пределах прочности, то в рамках жигулинской повести свобода и ответственность — даже вот такие, пригородные, ущербные, отравленные молодогвардейской идеологией и уголовной этикой, — безнадёжно отнесены к давнопрошедшему времени и, соответственно, недостижимы. С поколениями 1960-х, 1970-х и 1980-х, с точки зрения автора, разговаривать и вовсе бесполезно, у них нет даже прошлого, к которому можно бы было апеллировать.

Более чем возможно, что мы имеем дело с литературным приёмом, с попыткой заставить читателя осмыслить социальную дистанцию между ним и персонажами — и приложить усилие для того, чтобы эту дистанцию сократить. Но даже в рамках этого приёма читатель, адресат Жигулина, «заявлен» как человек, ещё не имеющий биографии. Ни исторической, ни личной. И, прочитав книгу, он может разве что осознать это обстоятельство.|Автор=[[Елена Юрьевна Михайлик|Елена Михайлик]], «[[Не отражается и не отбрасывает тени: «закрытое» общество и лагерная литература]]», 2000}}

 

== Примечания ==

{{примечания}}

 

[[Категория:Повести по алфавиту]]

[[Категория:Мемуары и автобиографии]]