Путешествие двадцать второе: различия между версиями

'''«Путешествие двадцать второе»''' ({{lang-pl|Podróż dwudziesta druga}}) — юмористический фантастический рассказ 1954 года [[Лем, Станислав|Станислава Лема]] из цикла «[[Звёздные дневники Ийона Тихого]]». Впервые опубликован в авторском сборнике [[Сезам и другие рассказы|«Сезам»]] 1954 года.

{{Q | Цитата = Отец Лацимон оказался очень гостеприимен: я разделил с ним [[обед]], приготовленный из местных продуктов, — '''сверкливые ржамки под змейонезом, заскворченные друмбли, а на десерт банимасы'''; я давно уже не едал ничего вкуснее;,..|Оригинал=выделенныйOjciec фрагмент:Lacymon okazał się bardzo gościnny; spożyliśmy razem obiad, przyrządzony z miejscowych potraw (tęciwe piżanki w drżonie, drumble ustercone, a na deser miesiochy — dawno już takich nie kosztowałem),..}}

— Да-а? Это очень хорошо...хорошо… — протянул мемног. — А ты, отче духовный, желаешь ли попасть на небо?

— Это моемоё пламеннейшее желание, сын мой.

— Каким же образом, милые мои овечки? '''«...»''' <…>

В ответ мемноги осторожно, но крепко взяли его под руки и сказали:

Затем они сперва содрали ему кожу со спины и намазали это место горячей смолой, как сделал в Ирландии палач со святым Иакинфом, потом отрубили ему левую ногу, как язычники святому Пафнутию, потом распороли ему живот и запихнули туда охапку соломы, как блаженной Елизавете Нормандской, после чего посадили его на кол, как святого Гуго, переломали ему все ребрарёбра, как сиракузяне святому Генриху Падуанскому<ref>Это вымышленные святые.<!--проверил по базе католических http://saints.sqpn.com/--></ref>, и сожгли медленно, на малом огне, как бургундцы [[Жанна д’Арк|Орлеанскую Деву]]. А потом перевели дух, умылись и начали горько оплакивать своего утраченного пастыря.}}|Оригинал=— Panuje przeświadczenie, że te rozumne istoty należą do najbardziej uczynnych, łagodnych, dobrotliwych i przenikniętych altruizmem stworzeń w całym Kosmosie. Licząc więc na to, że na takim gruncie doskonale przyjmie się ziarno wiary, wysłaliśmy do Memnogów ojca Orybazego mianując go biskupem ''in partibus infidelium''. <…> Wyłożywszy Memnogom historę Starego i Nowego Testamentu, Apokalipsę i Listy Apostolskie, przeszedł do żywotów świętych; szczególnie wiele żaru włożył w opiewanie męczenników pańskich. Biedak… to zawsze była jego słabość… <…> Kiedy opowiedział im wiele podobnych, godnych naśladowania żywotów, zasłuchani w jego słowa Memnogowie jęli spoglądać na siebie, a największy z nich zagadnął nieśmiało:

— Погибель, сын мой. Окончательную погибель! Эти области населены народами, обладающими необычно высоким интеллектом. Они исповедуют материализм, [[атеизм]], прилагают все свои усилия к развитию науки и техники и улучшению условий жизни на планетах. Мы посылали к ним своих лучших миссионеров — салезианцев, бенедиктинцев, доминиканцев, даже иезуитов, самых сладкоречивых проповедников слова Божия, и все они — все! — вернулись атеистами!}} <…> Была здесь одна молодая монахиня-кармелитка, одухотворённое дитя, посвятившая себя одному только Богу; она все время постилась, умерщвляла плоть, имела стигматы и видения, беседовала со святыми, а особенно возлюбила святую Меланию и усердно ей подражала; мало того, время от времени ей являлся сам архангел Гавриил… Однажды она отправилась туда. — Отец Лацимон указал на правую часть карты. — Я отпустил её со спокойным сердцем, ибо она была нищая духом, а таким обещано Царствие Божие; но лишь только человек начинает задумываться как, да что, да почему, тотчас разверзается перед ним бездна [[ересь|ереси]]. Я был уверен, что доводы их мудрости перед нею бессильны. Но едва она туда прибыла, как после первого же публичного явления ей святых, сопряженного с приступом религиозного экстаза, её признали невротичкой, или как там это у них называется, и лечили купаниями, работами по саду, давали какие-то игрушки, какие-то куклы… Через четыре месяца она вернулась, но в каком состоянии!