Беседы со Станиславом Лемом: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
м см. Википедия:Форум/Технический#Тройные квадратные скобки от 8 января 2017
Строка 412:
{{Q|Интеллектуальный элемент вообще вызывает ужас у [[книгоиздатель|издателей]] на Западе. Жуткий! Дьявол так не боится святой воды, как они — мышления. Издатели — это люди, которые совершенно не разбираются в литературе. И кажется, что это им действительно не нужно. Они ждут откровения, живут мифом [[бестселлер]]а. И что интересно, даже не могут отличить книгу, которая имеет шанс стать бестселлером, от книги, у которой нет ни малейшего шанса. Это такие торговцы хлопком, которые не отличают хлопок от перьев. Меня это всегда удивляло. Не могу сказать, конечно, что это универсальное правило, но оно верно для многих издателей.}}
 
{{Q|— Когда на польском и русском языках вышла «Книга друзей», то многие писатели состряпали неправдивые тексты о том, как они любят Советский Союз, или о том, как их любят в этой стране. Но там есть как минимум один подлинный текст — мой<ref>Лем Станислав. Воспоминания / Пер. А. Григорьевой // Книга друзей / Сост. В. Борисов; ред. Я. Макаренко. — М.: Правда, 1975. — С. 249-255. — 100000 экз.</ref>. Подлинный потому, что приключение, которое я пережил в СССР, неправдоподобно. <…> это было прекрасное переживание. Когда я, уже {{comment|много лет назад|октябрь-ноябрь 1965}}<ref>Основные даты жизни и творчества Станислава Лема // Геннадий Прашкевич, Владимир Борисов. Станислав Лем. — М.: Молодая гвардия, 2015. — С. 348-354. — Серия: Жизнь замечательных людей.</ref>, вместе с делегацией писателей приехал в Москву, то сразу же силой стихийного напора научной среды, студентов и членов Академии наук был буквально оторван от группы, у которой была расписанная заранее программа посещения. За две недели я практически не виделся с коллегами, был то в Университете, то на атомной электростанции, то в Институте высоких температур, а то меня и вовсе увезли в Харьков. Учёные способствовали тому, что ошеломлённое этим напором польское посольство организовало что-то вроде коктейля, на который, чтобы почтить меня, явилась настоящая элита советской науки. Это были сумасшедшие недели, когда секретариат посольства стал моим секретариатом, так как бесчисленное количество приглашений приходило со всех сторон. <…>
Когда годом позже я снова поехал с какой-то делегацией, все повторилось, но в ещё большем масштабе. Я помню встречу со студентами Московского университета, на которую собрались такие толпы, что я, должно быть, выглядел как [[Фидель Кастро]] среди поклонников. Температура у русских, когда они ощущают интеллектуальное приключение, значительно более высока по сравнению с тем, что происходит в других странах. [[Сартр]], когда возвращался из Москвы, был буквально пьян от того, как его носили на руках. Я тоже это испытал. Русские, когда кому-то преданны, способны на такую самоотверженность и жертвенность, так прекрасны, что просто трудно это описать. <…>
Так что я не могу жаловаться на то, что не был ими обласкан. Наоборот, был заласкан чуть ли не до смерти. Даже в посольстве в Москве у меня было ощущение, что на меня смотрят, как на диковинку. Меня так возносили вверх эти восторженные учёные и происходило это так спонтанно и стихийно, что этому было трудно противостоять. <…>