Эдгар Аллан По: различия между версиями

 

{{Q|Он ''<[[Эрнст Теодор Амадей Гофман|Теодор Гофман]]>'', может быть, первый изобразил двойников, ужас этой ситуации ― до Эдгара По. Тот отверг влияние на него Гофмана, сказав, что не из немецкой романтики, а из собственной души рождается тот ужас, который он видит… Может быть, разница между ними именно в том, что Эдгар По трезв, а Гофман [[пьяный|пьян]]. Гофман разноцветен, калейдоскопичен, Эдгар ― в двух-трёх красках, в одной рамке. Оба великолепны, неповторимы, божественны. Эдгар! Эдгар! Я видел издание на английском языке с неизвестными мне его портретами. Один из них ошеломляет. Он в шляпе, в плаще, сидит, именно присев, а не позируя. Может быть даже, это [[:w:дагерротип|дагерротип]]… Лицо обращено на меня ― на меня обращён этот [[взгляд]], как бы съежившийся от грусти видеть меня. Какое [[горе]] в этом взгляде! Вглядываешься в эти глаза, вглядываешься: что за особенность у них? Ещё я не постигал этой особенности, но от страха дрожь проходит по спине. Что за особенность, а? Что за особенность? А, [[мухи]]! Мухи роятся в этих глазах! Боже мой, что же, он [[мёртвый]]? Нет, сверкают эти очи… Почему же мухи? И вот я понимаю: он не мёртвый, нет, он несчастный ― о, может ли он, подумает ли он, что нужно прогнать мух? Там же одна из глав названа, как перевели мне, вопросом, который он некогда лично обратил к [[врач]]у: «А почему я, собственно, [[сумасшедший]], доктор?» Я не знаю языка. Вот бы прочесть эту главу! Человек, показывавший мне эту книгу, уже тоже умер. Это был одинокий, хмурый по виду, но вдруг расцветавший общительностью человек, поэт высокой квалификации, один из русских символистов, оторванный историческими обстоятельствами от родной ему России и ставший в Москве, сделавшей его литератором, экстерриториальным. Помню стол, заставленный дорогими яствами, вином, и руки хозяина, уже старые, но по-мужицки красные, в которых книга в кожаном переплёте и для меня, [[невежда|невежды]], за семью печатями. Был ли он сумасшедшим, Эдгар? Из произведений виден как раз прежде всего [[ум]].<ref>''[[w:Олеша, Юрий Карлович|Олеша Ю.К.]]'' «Книга прощания». — Москва, «Вагриус», 2001 г.</ref>|Автор=[[Юрий Карлович Олеша|Юрий Олеша]], «Книга прощания», 1930-1959}}

 

{{Q|Аннабел Ли? Не ослышались ли мы? Это было нашим паролем. Вы помните, конечно, [[читатель]], это классическое стихотворение «безумного Эдгара». Оно было первым из англоязычных стихов, заученных мной наизусть. Думаю, что каждый из прикасавшихся к английскому пробовал его переводить. Но таинство его музыки неуловимо. Это было у моря. Берег вымело набело. Эти воды и годы прошли. Но жила-была девушка, не пойму, кем она была? Её звали Аннабел Ли, ― гласит приблизительный перевод. Вроде ничего особенного, но магическая [[власть]] есть в этом раскачивающемся ритме английского. Он завораживает. Это самое магнетичное из стихотворений. Оно волновало не одно поколение российских поэтов. «Это было у моря, где волна бирюзова», ― вторил его мелодии влюбчивый [[Игорь Северянин|Северянин]]. Погребальную мелодию услышал в стихах [[Сергей Васильевич Рахманинов|С.Рахманинов]], написав свои «Колокола» на текст Эдгара По в переводе [[Константин Дмитриевич Бальмонт|Бальмонта]]. Может быть, это была ностальгическая музыка гибнущих цивилизаций, умирающей культуры гибнущего века? Даже у [[Александр Александрович Блок|Блока]] в гениальном его «В ресторане» чудится этот отзвук: Никогда не забуду (он был или не был… ) ''(Аннабел Ли… Аннабел Ли)'' Золотого, как небо, [[аи]]… Но из глуби зеркал ты мне взоры бросала И, бросая, кричала: «Лови!..» <ref>''[[Андрей Андреевич Вознесенский|Андрей Вознесенский]]''. «На виртуальном ветру». — М.: Вагриус, 1998 г.</ref>|Автор=[[Андрей Андреевич Вознесенский|Андрей Вознесенский]], «На виртуальном ветру», 1998}}