Покойник: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
→‎Покойник в прозе: зароют и полегчает
Строка 48:
{{Q|Такова, например, игра в покойника (местные названия: «умрун», «[[смерть]]» и т. д.). Состоит она в том, что ребята уговаривают самого простоватого парня или мужика быть покойником, потом наряжают его во всё белое, натирают овсяной мукой лицо, вставляют в рот длинные зубы из [[брюква|брюквы]], чтобы страшнее казался, и кладут на скамейку или в [[гроб]], предварительно накрепко привязав верёвками, чтобы, в случае чего, не упал или не убежал. Покойника вносят в избу на посиделки четыре человека, сзади идёт поп в рогожной ризе, в камилавке из синей сахарной бумаги, с кадилом в виде глиняного горшка или рукомойника, в котором дымятся угли, сухой мох и [[гуано|куриный помёт]]. Рядом с попом выступает дьячёк в кафтане, с косицей назади, потом [[плакальщица]] в тёмном сарафане и платочке, и, наконец, толпа провожающих покойника [[родственник]]ов, между которыми обязательно найдется [[мужчина]] в женском платье, с корзиной шанег или опекишей для поминовения усопшего. Гроб с покойником ставят посреди избы и начинается кощунственное отпевание, состоящее из самой отборной, что называется, «острожной» брани, которая прерывается только всхлипыванием плакальщицы, да каждением «[[поп]]а».
По окончании отпевания, девок заставляют прощаться с покойником и насильно принуждают целовать его открытый рот, набитый брюквенными зубами. Нечего и говорить, что один вид покойника производит на девушек удручающее впечатление: многие из них плачут, а наиболее молоденькие, случается, даже [[болезнь|заболевают]] после этой игры.<ref>''[[w:Максимов, Сергей Васильевич|Максимов С.В.]]'' «Нечистая, неведомая и крестная сила». — Санкт-Петербург: ТОО «Полисет», 1994 г.</ref> |Автор= [[Сергей Васильевич Максимов|Сергей Максимов]], «[[s:Нечистая, неведомая и крестная сила (Максимов)|Нечистая, неведомая и крестная сила]]», 1903}}
 
{{Q|Когда покойник в доме ― худо, а зароют и ― полегчает! Корявые [[берёза|берёзы]], уже обрызганные жёлтым [[лист]]ом, ясно маячили в прозрачном воздухе [[осень|осеннего]] утра, напоминая оплывшие [[свеча|свечи]] в церкви. <...> Над пыльным [[дёрн]]ом неподвижно поднимались жёсткие [[бессмертник]]и, ― Кожемякин смотрел на них и вспоминал отзвучавшие слова: «Надо любить, тогда не будет ни [[страх]]а, ни [[одиночество|одиночества]], ― надо любить!»|Автор=[[Максим Горький]], «Жизнь Матвея Кожемякина», 1910}}
 
{{Q|С [[сон-трава|этой травой]] во рту можно было сходить на тот свет и назад воротиться, только трудно было тогда приладиться к ней и всё довести до конца. С этой травы человек засыпал и по видимости своей мало чем отличался от мертвеца… Холодел снизу кверху, холод шёл по телу, как вода по [[ветла|ветле]], с корня к вершине, ни рукой, ни ногой не шевелился, а лежал, как положишь, и только блуждал на щеках чуть заметный румянец да из устён шло еле слышно дыханье… Всякий подумает: умер!.. Потому никакими силами такого человека уже не разбудишь, пока-то он по тому свету всё не исходит и не обглядит!.. Надобно было, чтоб месяц в небе три раза родился. А за это время кого же десять раз не похоронят. Терпенье надо столько проплакать: за спиною работа! Просыпались, значит, от этой травки в [[могила|могиле]]… Потому, должно быть, когда у нас в Чагодуе на городском [[кладбище]] в третьевом году разрывали могилы (решило начальство чагодуйский погост оборудовать под сад для гулянья, так и зовётся теперь: Мёртвый сад!), так много покойников нашли вниз головой и с руками не на груди, как у всех, сложенными в крест, а в волосах или у рта, зажатыми в грозный кулак: захотел не в срок в Чагодуй назад воротиться, да где тут, ни псаря, ни [[царь|царя]] оттуда назад не пускают!.. Теперь у нас нет этой травки, да и слава богу, что нету!<ref>''[[:w:Клычков, Сергей Антонович|Клычков С.А.]]'' Чертухинский балакирь: Романы. — М.: Советский писатель, 1988 г.</ref>|Автор=[[:w:Клычков, Сергей Антонович|Сергей Клычков]], «Чертухинский балакирь», 1926}}