Константин Георгиевич Паустовский: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Khanaon (обсуждение | вклад) →Цитаты: зарисовка болотная |
Khanaon (обсуждение | вклад) →Цитаты: В лицо дохнуло сыростью |
||
Строка 35:
{{Q|Мы выходили из дому очень рано и осторожно шагали по тяжёлой мокрой [[трава|траве]]. Тихими золотеющими пятнами светились среди тёмной, ещё ночной листвы ветки [[ива|ив]], озарённые первым солнцем. В глухой воде плескались [[карась|караси]]. Заросли [[кувшинка|кувшинок,]] [[рдест]]а, [[стрелолист]]а и [[водяная гречиха|водяной гречихи]] висели, казалось, над чёрной бездной. Таинственный мир воды и растений раскрывался передо мной. Очарование этого мира было так велико, что я мог просиживать на берегу пруда с восхода до захода солнца.<ref name="Паустовск" />|Автор=«Книга о жизни. Далёкие годы», 1946}}
{{Q|[[Лес]] поредел. В лицо дохнуло сыростью, и мы подъехали к чёрной корчме. Она стояла на самом берегу Брагинки, под [[ива]]ми. Позади корчмы берег зарос [[крапива|крапивой]] и высокими зонтичными цветами [[болиголов]]а. Из этих пахучих зарослей слышался тревожный писк ― там, очевидно, прятались испуганные грозой цыплята. На кривое крылечко вышел пожилой тучный [[еврей]] ― хозяин корчмы Лейзер. Он был в сапогах.<ref name="Паустовск" />|Автор=«Книга о жизни. Далёкие годы», 1946}}
{{Q|Внезапно, вырвавшись из тесного города, прокатился над головой гром. Ливень зашумел в [[деревья]]х. Я спрятался в пустой [[оранжерея|оранжерее]]. На полке стоял единственный газон цветущей [[пеларгония|пеларгонии]], покрытой болезненным румянцем. Я потрогал этот забытый или нарочно оставленный здесь цветок. Он тянулся всеми [[лист]]очками и венчиками к озону, к благодатным струям дождя, что лились на другие [[цветы]]-счастливцы, выставленные наружу. Я вынес цветок под [[дождь]].<ref name="Паустовск"></ref>|Автор=«Начало неведомого века», 1954}}
| |||