Надежда Григорьевна Львова: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
м оформление
→‎о Надежде Львовой: только для Брюсова
Строка 262:
В [[w:Богословский переулок|Богословском переулке]] у [[церковь|церкви]] дожидался [[катафалк]]. На [[отпевание|отпевании]] (27 ноября) были те же лица. Покойница изменилась и похудела: нос, как это всегда бывает, казался темней лица.
Отпевание кончилось; все сразу хлынули к гробу. Мать заголосила: «Уж вы хотите уносить её! Надя, не оставляй нас!» Брат первый простился с покойницей. Нежно наклонившись, он долго целовал ей лицо и простреленную грудь. На [[w:Миусское кладбище|Миусском кладбище]] гроб опустили в могилу.<ref>''[[w:Садовской, Борис Александрович|Садовской Б.А.]]'' «Записки (1881—1916)» / Публ. [вступ. ст. и примеч.] С.В. Шумихина/ — Москва, «Студия ТРИТЭ»: Рос. Архив, 1994 г. // [http://feb-web.ru/feb/rosarc/ra1/Ra1-106-.htm ''Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах.'']</ref>|Автор=[[Борис Александрович Садовской|Борис Садовской]], «Петербург» <small>[Часть Седьмая]</small>, 1912—1916}}
 
{{Q|Ах ты, ну ты, ножки гнуты,
Надечка из Львова,
Говорят, на всё готова, ―
Оказалось ― нет!
Оказалось ― отказалась,
[[Пистолет]]ом помахала,
Дуло нюхала, стреляла,
На пол съехала, упала,
И [[поэзия|поэзии]] не стало,
Всё исчезло, всё пропало,
― Ни-че-го.
Кроме Брюса конопатого
― Од-но-го.<ref>''[[Михаил Николаевич Савояров|Михаил Савояров]]''. «Слова», стихи из сборника «Оды и парóды»: [http://savoyarov.su «Брюква для Брюса»]</ref>|Автор=[[Михаил Николаевич Савояров|Михаил Савояров]], «Брюква для Брюса» <small>(из сборника «Оды и парóды»)</small>, 1914}}
 
{{Q|[[Литература]] ему представлялась безжалостным [[божество]]м, вечно требующим крови. Она для него олицетворялась в [[учебник]]е [[история|истории]] литературы. Такому [[наука|научному]] кирпичу он способен был поклоняться, как священному камню, олицетворению Митры. В [[декабрь|декабре]] 1903 года, в тот самый день, когда ему исполнилось тридцать лет, он сказал мне буквально так: