Надежда Григорьевна Львова: различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Khanaon (обсуждение | вклад) →о Надежде Львовой: Дон-Аминадо из поезда на третьем пути |
Khanaon (обсуждение | вклад) →о Надежде Львовой: Илья Эренбург «Люди, годы, жизнь» из Книги 1 |
||
Строка 292:
О молодой [[жертва|жертве]] поговорили сначала [[шёпот]]ом, потом всё громче и откровеннее.
Потом наступило молчание.
Потом пришло и [[забвение]].<ref>''[[Дон-Аминадо]]''. «Поезд на третьем пути». Москва, «Книга», 1991 г.</ref>|Автор=[[Дон Аминадо]], «Поезд на третьем пути», 1954}}
{{Q|Львов был мелким почтовым служащим, жил на казённой квартире на Мясницкой; он думал, что его дочки спокойно выйдут [[замужество|замуж]], а дочки предпочли подполье. Надя Львова была на полгода моложе меня, когда её [[арест]]овали, ей ещё не было семнадцати лет, и согласно [[закон]]у её вскоре выпустили до [[суд]]ебного разбирательства на поруки [[отец|отца]]. Она ответила [[жандарм]]скому [[полковник]]у: «Если вы меня выпустите, я буду продолжать моё [[дело]]». Надя любила стихи, пробовала читать мне [[Александр Блок|Блока]], [[Константин Бальмонт|Бальмонта]], Брюсова. А я боялся всего, что может раздвоить [[человек]]а: меня тянуло к [[искусство|искусству]], и я его ненавидел. Я издевался над [[увлечение]]м Нади, говорил, что стихи — вздор, «нужно взять себя в руки». Несмотря на любовь к поэзии, она прекрасно выполняла все поручения подпольной организации. Это была милая девушка, [[скромность|скромная]], с [[наивность|наивными]] глазами и с гладко зачёсанными назад русыми волосами. Старшая [[сестра]], Маруся, относилась к ней с уважением. Училась Надя в Елизаветинской гимназии, в шестнадцать лет перешла в восьмой класс и кончила гимназию с золотой медалью. Я часто думал: вот у кого сильный [[характер]]!..
Мы расстались в конце 1908 года (я видел её перед моим отъездом за границу). Я начал писать стихи в 1909 году, а Надя год спустя. Не знаю, при каких обстоятельствах она познакомилась с В.Я. Брюсовым. В 1911 году Валерий Яковлевич посвятил стихотворение Н. Львовой; он писал:
:::''Мой факел старый, просмолённый,''
:::''Окрепший с ветрами в борьбе,''
:::''Когда-то молнией зажжённый,''
:::''Любовно подаю тебе.''
В [[февраль|феврале]] следующего года Надя писала: «Мне всё равно, мне всё равно. Теперь больше, чем когда-либо... Тебя приветствую, моё поражение».
Осенью 1913 года вышли две книги: «Старая сказка» Н. Львовой и «Стихи Нелли» без имени автора, посвящённые Н. Львовой, со вступительным стихотворением Брюсова, который был автором анонимной книги.
Брюсов говорил:
:::''Пора сознаться я — не молод; скоро сорок''...
Наде было на восемнадцать лет меньше. Она писала:
:::''Но, когда я хотела одна уйти домой, —''
:::''Я внезапно заметила, что Вы уже не молоды,''
:::''Что правый висок у вас почти седой, —''
:::''И мне от раскаянья стало холодно.''
Эти строки написаны [[осень]]ю 1913 года, а 24 ноября Надя покончила жизнь самоубийством. Она переводила стихи [[w:Лафорг, Жюль|Жюля Лафорга]], который писал о невыносимой скуке воскресных дней; в одном из его стихотворений школьница неизвестно почему бросается с набережной в реку. Брюсов часто говорил о самоубийстве, над одним из своих стихотворений он поставил как эпиграф [[Фёдор Тютчев|тютчевские]] слова:
:::''И кто в избытке ощущений,''
:::''Когда кипит и стынет кровь,''
:::''Не ведал ваших искушений —''
:::''Самоубийство и Любовь!''
А Надя застрелилась... В предисловии к посмертному, дополненному изданию «Старой сказки» я прочитал: «В жизни Львовой не было значительных внешних событий». [[Бог]] ты мой, сколько же должно быть событий в жизни человека? В пятнадцать лет Надя стала подпольщицей, в шестнадцать её арестовали, в девятнадцать она начала писать стихи, а в двадцать два года застрелилась. Кажется, хватит...
На её могиле (похоронили её в Марьиной роще) вырезана строка из [[Данте Алигьери|Данте]]:
:::''Любовь, которая ведёт нас к смерти.''
Но я сейчас думаю не о Брюсове, а о Наде: что-то меня до сих пор волнует в её [[судьба|судьбе]], есть близость, которая заставила меня теперь выделить [[рассказ]] о ней в отдельную главу. Да, конечно, она застрелилась, считая, что привела её к смерти любовь, — об этом говорят все её посмертно опубликованные стихи. Но, может быть, именно стихи привели её к смерти?
Человеку очень трудно даётся резкий переход от одного мира к другому. Надя любила Блока, но жила она книгами [[Николай Гаврилович Чернышевский|Чернышевского]], [[Ленин]]а, [[Георгий Валентинович Плеханов|Плеханова]], явками, «провалами», суровым климатом [[революция|революционного]] подполья. Она вдруг оказалась перенесённой в зыбкий климат сонетов, секстин, ассонансов и аллитераций. Дважды в предсмертных стихах она повторяла:
:::''Поверьте, я — только поэтка.''
:::''Ах, разве я женщина? Я только поэтка...''
Может быть, погибла не женщина, столкнувшаяся со сложностями любви, а «только поэтка»?
Когда-то говорили о трудностях иммигранта, приехавшего из насиженной, надышанной [[Европа|Европы]] на пространства Дальнего Запада. Теперь говорят о тяжести [[космонавт]]а в ощущении [[невесомость|невесомости]]. Есть ещё одна [[беда]]: оказаться перенесённым в бесплотный мир [[образ]]ов, слов, [[звук]]ов. Кажется, это узнала Надя Львова, и вспоминая свою раннюю [[молодость]], я слишком хорошо понимаю её поражение. Не выдержала...
Я ещё не был знаком с Валерием Яковлевичем, когда получил от пего письмо, в котором он рассказывал о своих переживаниях после самоубийства Нади. Меня не удивило, что она говорила Брюсову обо мне; но почему знаменитый поэт, к которому я относился, как к мэтру, вздумал объясняться со мной — это осталось для меня [[загадка|загадкой]].<ref>''[[Илья Григорьевич Эренбург|Эренбург И.Г.]]'' «Люди, годы, жизнь» ''Книга 1''. Москва, «Советский писатель», 1990 г.</ref>|Автор=[[Илья Эренбург]], «Люди, годы, жизнь» <small>[Книга 1]</small>, 1961}}
== Комментарии ==
|