Леонид Максимович Леонов: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Khanaon (обсуждение | вклад) →Цитаты: русский лес ещё |
Khanaon (обсуждение | вклад) →Цитаты: из романа Вор |
||
Строка 3:
'''Леони́д Макси́мович Лео́нов''' (19 [31] мая 1899 — 8 августа 1994) — русский советский писатель. Академик АН СССР (1972).
== Высказывания и афоризмы ==
{{Q|Все [[дети]] мира плачут на одном [[язык]]е. |Автор=}}
{{Q|Сейчас её увезут в золотой карете... и до первых, скорых слёз она не вспомнит о тебе ни разу. Не расплещи своего горя,[[солдат]]...|Автор=}}
{{Q|[[Мама]], давай послушаем ночь.|Автор=}}
{{Q|Вот ещё: я накупил себе [[кактус]]ов и сейчас занимаюсь исследованием этих молчаливых [[субъект]]ов. Кроме того, изощряюсь в [[фотография|фотографии]] и других [[ремесло|ремёслах]].<ref name = "ЛГ">[http://www.imli.ru/litnasledstvo/Tom%2070/%D2%EE%EC%2070-30_%C3%EE%F0%FC%EA%E8%E9-%CB%E5%EE%ED%EE%E2.pdf Переписка Леонова и Горького]</ref>{{rp|254}}|Автор=из письма [[Максим Горький|Максиму Горькому]], [[Москва]]. 10 января 1928 г.}}
{{Q|Тут мне очень мутно бывает, искренно считаю себя конченным, тогда предаюсь [[кактус]]ам и в этой обширной [[пустыня|пустыне]] пребываю до восстановления [[рассудок|рассудка]]. Тогда, бывало, приходил к И<лье> С<емёновичу>, садился, наливал [[рюмка|рюмку-две]] (не больше) [[водка|водки]], ему и себе, и этак просиживал [[вечер]] с ним, [[молчание|молча]].<ref name = "ЛГ"></ref>{{rp|256}}|Автор=из письма Максиму Горькому, Москва. 21 октября 1930 г.}}
== Цитаты из произведений ==
{{Q|Выполнив просьбу хозяина, Фирсов счёл себя вправе и закурить, а заодно осведомиться о чурке [[дерево|дерева]] под окном, густая краснота которого на срезе перебегала кое-где в черноту запёкшейся крови.
― Древо это зовётся [[амарант]], на горячих [[река]]х растёт. В старинной [[книга|книге]] сказано, столпы в [[Соломон]]овом храме, что на паперти, из него были натёсаны. Гордющее, от злой своей гордыни и не цветёт никогда… ― и придвинул брусок к [[свет]]у, чтобы ещё разок вникнуть в причину столь дурного [[характер]]а.
― Позвольте выразить небольшое [[сомнение]]… ― деликатно воспротивился Фирсов. ― Всякое в мире цветёт, ничто без того не обходится. Данная [[кошка]], к примеру, и она, с вашего позволения…
― А это дерево, видите ли что, уважаемый гражданин, не цветёт никогда! ― ударил словом Пчхов, и [[гость]] понял, что имеет дело с глубокой [[вера|верой]], не подлежащей обсуждению. И едва Фирсов, что-то пересилив в себе, вступил в этот целиком вымышленный условный мир, тотчас все эти бедные, валявшиеся на столе и запасные, на полке, шкурепые подкрашенные цветной морилкой дощечки подобно самоцветам заиграли в каменных сумерках пчховского [[одиночество|одиночества]].<ref name="Вор">''Леонов Л.М.'', «Вор». — М.: Советский писатель, 1979 г.</ref>|Автор=«Вор», 1927}}
{{Q|Казалось бы, Варя была ей родней [[сестра|сестры]], однако же свой [[подарок]] Поля раскутывала с опаской заслужить пусть хоть необидный смешок. Но Варя всё сразу поняла и благодарно прижала к груди скромный Полин дар. То был снопик простеньких полевых [[цветы|цветов]], перевязанный ленточкой с конфетной коробки. Всего там нашлось понемногу: и полевая геранька, раньше прочих поникающий [[журавельник]], и ― с розовыми вялыми лепестками ― дрёмка луговая, и простая [[кашка]], обычно лишь в виде прессованного сена достигающая [[Москва|Москвы]], и жёсткий, скупой [[зверобой]], и жёлтый, с почти созревшими семенами погремок ярутки, и цепкий, нитчатый подмаренник, и ещё десятки таких же милых и неярких созданий русской природы, собранных по стебельку, по два с самых заветных , вместе исхоженных лугов. Это походило на кроткое благословение [[родина|родины]], залог её верной, по гроб жизни, любви.<ref name="Лес">''Леонов Л.М.'', «Русский лес». — М.: Советский писатель, 1970 г.</ref>|Автор=из романа «Русский лес», 1950-1953}}
{{Q|Внезапно с глухим [[вздох]]ом раскрылась дверца [[буфет]]ика, и, вспомнив рассказы [[мать|матери]], Поля [[улыбка|улыбнулась]]; всё это чуть посгладило неловкость намечавшейся размолвки. ― Вот, опробуй, Поля, от тёткиных [[труд]]ов, ― как бы извиняясь за [[скромность]] угощенья, пригласил Иван Матвеич, ― сама в палисаднике выращивает. От [[деликатес]]ов в пожилом возрасте следует воздерживаться, а вот [[углеводы]] и нашему [[брат]]у в любом количестве не повредят. Обрати внимание: исключительной вкусовой гаммы [[свёкла]]... не находишь? ― Спасибо, я ведь прямо из столовой к вам прикатила! ― И, смягчившись его [[боязнь]]ю снова потерять её надолго, погладила руку [[отец|отца]]. ― Я всё [[понимание|понимаю]], [[папа]]... но, пожалуйста, не бойтесь за меня: еду я всего лишь санитаркой... к тому же говорят, на самый тихий участок [[фронт]]а. Какая там Горгона! Единственно чтоб не [[обида|обидеть]] [[старуха|старуху]], она взяла ломтик, согласилась, что свёкла ― редкой [[сахар]]истости, и посмотрела под рукав на часики, те самые, что Иван Матвеич подарил [[жена|жене]] вскоре после переезда из [[лес]]ничества в [[Москва|Москву]]. Военная [[одежда]] надёжно охраняла Полю от упрашиваний погостить денёк-другой. Иван Матвеич мельком взглянул на [[фотография|фотографию]] в золочёной рамке. ― Когда ты видела маму в последний раз?<ref name="Лес"></ref>|Автор=из романа «Русский лес», 1950-1953}}
| |||