Владимир Владимирович Набоков: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
→‎Цитаты: Защита Лужина -- дивная цитата
→‎Цитаты: «Картофельный эльф» не без интереса
Строка 17:
* Следует отличать [[сентиментальность]] от чувствительности. Сентиментальный человек может быть в частной жизни чрезвычайно [[жестокость|жестоким]]. Тонко чувствующий человек никогда не бывает жестоким.
 
{{Q|Весёлый шофер звонким ударом согнул железный флажок таксометра, мимо полилась улица, и Фред то и дело соскальзывал с кожаного сиденья и всё смеялся, ворковал сам с собою. Он вылез у входа в Гайд-Парк и, не замечая любопытных [[взгляд]]ов, засеменил вдоль зелёных складных стульев, вдоль бассейна, вдоль огромных кустов [[рододендрон]]а, темневших в тени [[ильм]]ов и [[липа|лип]], над [[мурава|муравой]], яркой и ровной, как [[бильярд]]ное сукно.<ref>''Набоков В.В.'' Собрание сочинений в 4 томах — М.: Правда, 1990 г. Том первый</ref>|Автор=[[Владимир Владимирович Набоков|Владимир Набоков]], «Картофельный эльф», 1924}}
{{Q|Всё [[лето]] ― быстрое дачное лето, состоящее в общем из трёх запахов: [[сирень]], сенокос, сухие [[лист]]ья, ― всё лето они обсуждали вопрос, когда и как перед ним открыться, и откладывали, откладывали, дотянули до конца [[август]]а. Они ходили вокруг него, с опаской суживая круги, но, только он поднимал голову, [[отец]] с напускным интересом уже стучал по стеклу [[барометр]]а, где стрелка всегда стояла на шторме, а [[мать]] уплывала куда-то в глубь дома, оставляя все двери открытыми, забывая длинный, неряшливый букет [[колокольчик]]ов на крышке [[рояль|рояля]]. Тучная [[француженка]], читавшая ему вслух «[[Граф Монте-Кристо|Монте-Кристо]]» и прерывавшая чтение, чтобы с чувством воскликнуть «бедный, бедный Дантес!», предлагала его родителям, что сама возьмёт быка за рога, хотя быка этого смертельно боялась. Бедный, бедный Дантес не возбуждал в нём участия, и, наблюдая её воспитательный вздох, он только щурился и терзал резинкой ватманскую бумагу, стараясь поужаснее нарисовать выпуклость её [[бюст]]а. Через много лет, в неожиданный год просветления, очарования, он с обморочным [[восторг]]ом вспомнил эти часы чтения на веранде, плывущей под шум сада. Воспоминание пропитано было [[солнце]]м и сладко-чернильным вкусом тех [[лакрица|лакричных палочек]], которые она дробила ударами перочинного ножа и убеждала держать под [[язык (анатомия)|языком]]. И сборные [[гвоздь|гво́здики]], которые он однажды положил на плетёное сидение кресла, предназначенного принять с рассыпчатым потрескиванием её грузный круп, были в его воспоминании равноценны и солнцу, и шуму сада, и [[комар]]у, который, присосавшись к его ободранному колену, поднимал в блаженстве [[рубин]]овое брюшко. Хорошо, подробно знает десятилетний мальчик свои коленки, ― расчёсанный до крови волдырь, белые следы ногтей на загорелой коже и все те царапины, которыми расписываются песчинки, камушки, острые прутики. Комар улетал, избежав хлопка, француженка просила не егозить; с остервенением, скаля неровные зубы, ― которые столичный дантист обхватил платиновой проволокой, ― нагнув голову с завитком на макушке, он чесал, скрёб всей пятерней укушенное место, ― и медленно, с возрастающим [[ужас]]ом, француженка тянулась к открытой рисовальной тетради, к невероятной [[карикатура|карикатуре]].<ref>''Набоков В.В.'' Собрание сочинений в 4 томах — М.: Правда, 1990. Том второй</ref>|Автор=«[[Защита Лужина]]», 1930}}
 
{{Q|Всё [[лето]] ― быстрое дачное лето, состоящее в общем из трёх запахов: [[сирень]], сенокос, сухие [[лист]]ья, ― всё лето они обсуждали вопрос, когда и как перед ним открыться, и откладывали, откладывали, дотянули до конца [[август]]а. Они ходили вокруг него, с опаской суживая круги, но, только он поднимал голову, [[отец]] с напускным интересом уже стучал по стеклу [[барометр]]а, где стрелка всегда стояла на шторме, а [[мать]] уплывала куда-то в глубь дома, оставляя все двери открытыми, забывая длинный, неряшливый букет [[колокольчик]]ов на крышке [[рояль|рояля]]. Тучная [[француженка]], читавшая ему вслух «[[Граф Монте-Кристо|Монте-Кристо]]» и прерывавшая чтение, чтобы с чувством воскликнуть «бедный, бедный Дантес!», предлагала его родителям, что сама возьмёт быка за рога, хотя быка этого смертельно боялась. Бедный, бедный Дантес не возбуждал в нём участия, и, наблюдая её воспитательный вздох, он только щурился и терзал резинкой ватманскую бумагу, стараясь поужаснее нарисовать выпуклость её [[бюст]]а. Через много лет, в неожиданный год просветления, очарования, он с обморочным [[восторг]]ом вспомнил эти часы чтения на веранде, плывущей под шум сада. Воспоминание пропитано было [[солнце]]м и сладко-чернильным вкусом тех [[лакрица|лакричных палочек]], которые она дробила ударами перочинного ножа и убеждала держать под [[язык (анатомия)|языком]]. И сборные [[гвоздь|гво́здики]], которые он однажды положил на плетёное сидение кресла, предназначенного принять с рассыпчатым потрескиванием её грузный круп, были в его воспоминании равноценны и солнцу, и шуму сада, и [[комар]]у, который, присосавшись к его ободранному колену, поднимал в блаженстве [[рубин]]овое брюшко. Хорошо, подробно знает десятилетний мальчик свои коленки, ― расчёсанный до крови волдырь, белые следы ногтей на загорелой коже и все те царапины, которыми расписываются песчинки, камушки, острые прутики. Комар улетал, избежав хлопка, француженка просила не егозить; с остервенением, скаля неровные зубы, ― которые столичный дантист обхватил платиновой проволокой, ― нагнув голову с завитком на макушке, он чесал, скрёб всей пятерней укушенное место, ― и медленно, с возрастающим [[ужас]]ом, француженка тянулась к открытой рисовальной тетради, к невероятной [[карикатура|карикатуре]].<ref>''Набоков В.В.'' Собрание сочинений в 4 томах — М.: Правда, 1990 г. Том второй</ref>|Автор=«[[Защита Лужина]]», 1930}}
 
== Стихотворные цитаты ==