Донос: различия между версиями

'''Доно́с''' — в старом русском праве — сообщение властям о преступлении. В современном словоупотреблении — сообщение властям (вообще любому начальству) о чьих-то действиях, предосудительных с точки зрения начальника, но не с точки зрения общества. Современное значение слова сугубо отрицательное; в юридическом словоупотреблении оно осталось только в термине «заведомо ложный донос».

 

{{Q|Кто какое письмо <донос> поднимет, тот бы отнюдь не доносил об нем, ниже чел, ни разпечатывал, но, объявя посторонним свидетелям, жгли на том месте, где подымет…<ref>Указ от 25 января 1715 года «О нечинении доносов, о подметных письмах и о сжигании оных при свидетелях на месте»</ref>|[[Пётр I Великий|Пётр I]]}}

{{Q|Доносы и [[страх]] ложились на всё как липкая паутина, как слой скользкой грязи!|[[Евфросиния Антоновна Керсновская]]|«[[Сколько стоит человек]]»}}

{{Q|Людям, не жившим в этой стране, может показаться недостойным, что грязный клочок бумаги с бездоказательными обвинениями — не обвинениями вообще — может повергнуть человека в такой мистический [[страх]]. Но каждой анонимке обязаны были дать ход. Обрастая снежным комом вопросов, оправданий, стечением нелепейших обстоятельств, демагогией начальства, норовившего увернуться от обвинений в «потере бдительности», она становилась делом<ref name="хроника" />.}}

{{Q|Анонимка являлась действенным оружием [[месть|мести]], устранения человека со служебного поприща, а то — и из жизни<ref name="хроника">[http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=book&num=830 ''Морозова Н. А.'' Мое пристрастие к Диккенсу: Семейная хроника. ХХ век. — М. : Моск. рабочий, 1990. — 256 с.]</ref>.}}

{{Q|В то время относительно доносителей <...> держались такого правила: коли любишь доносить, то люби и доказать свой донос (по пословице «любишь кататься, люби и саночки возить»), а покуда не докажешь — сиди в [[острог]]е. Правило это, [[мудрость|мудрое]] и человеколюбивое, налагало на доносчиков известную узду и вполне оправдалось вакханалиями «''[[слово|слова]] и [[дело|дела]]''», которые были ещё у всех на памяти. Доносить было и сладко, и жутко. Сладко потому, что донос столь блестящий сразу ставил доносчика в мнении сограждан на недосягаемую высоту; жутко — потому, что тот же донос в случае неудачи мог низвергнуть своего автора на самое дно преисподней.<ref name="Салтыков">[[Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин|М.Е. Салтыков-Щедрин]]. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 15. Книга 2. Москва, Художественная литература, 1973, «[[Пошехонские рассказы]]». Вечер четвертый. ''Пошехонские реформаторы. — II. Никанор Беркутов''.</ref>|Автор=[[Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин]]}}

{{Q|На другой день в «Уединённом пошехонце» появилась передовая статья, в которой доказывалось, что [[ошибка|ошибочно]] мы называем ябедниками и доносчиками тех, кои от усердия о происходящих в городе вредностях извещают; и что, напротив, «''всемерно необходимо оное рвение поощрять, дабы злодеи и прочие [[разврат]]ные люди, прежде нежели умыслить в [[сердце|сердцах]] своих пагубу, наперед знали, что [[городничий|городническое]] правление об оной уже уведомлено и находится в ожидании''».<ref name="Салтыков" />|Автор=Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин}}

 

== Источники ==