Миндальное молоко: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
→‎В прозе: Георгий Иванов, Иван Бунин, Викентий Вересаев и Вячеслав Шишков
→‎В прозе: Борис Садовской, Юрий Тынянов, Алексей Пантелеев
Строка 110:
{{Q|[[Жених]] и [[невеста]]! Четырнадцатилетняя [[w:Александра Фёдоровна (жена Николая II)|гессенская принцесса]] возвращается, как в чаду, домой. Этот синеглазый [[мальчик]], который с нею [[танец|танцевал]] и приносил ей оршад, — цесаревич [[Николай II|Николай]], наследник русского престола. Жених и невеста! Он ухаживал за ней, он сказал: «Я вас никогда не забуду». Вдруг они станут на самом деле невестой и женихом, [[жена|женой]] и [[муж]]ем, земными богами в этом царстве [[снег]]а, [[церковь|церквей]], певучего [[православие|православного]] [[пение|пения]], [[лесть|льстивой]] раззолоченной свиты и ста пятидесяти миллионов [[доброта|добрых]], [[борода]]тых, верноподданных мужиков?<ref>''[[Георгий Владимирович Иванов|Иванов Г.В.]]'' Собрание сочинений в трёх томах, Том 2. Москва, «Согласие», 1994 г.</ref>|Автор=[[Георгий Владимирович Иванов|Георгий Иванов]], «Книга о последнем царствовании», 1933}}
 
{{Q|После бала я долго был [[пьянство|пьян]] воспоминаньями о нём и о самом себе: о том нарядном, красивом, лёгком и ловком гимназисте в новом синем мундирчике и белых перчатках, который с таким радостно-молодецким холодком в [[душа|душе]] мешался с нарядной и густой девичьей толпой, носился по коридору, по лестницам, то и дело пил оршад в [[буфет]]е, скользил среди танцующих по паркету, посыпанному каким-то атласным порошком, в огромной белой зале, залитой жемчужным светом люстр и оглашаемой с хор торжествующе-звучными громами военной [[музыка|музыки]], дышал всем тем душистым зноем, которым дурманят балы новичков, и был очарован каждой попадавшейся на глаза лёгкой туфелькой, каждой белой пелеринкой, каждой чёрной бархаткой на шее, каждым шёлковым бантом в косе, каждой юной грудью, высоко поднимавшейся от блаженного головокруженья после вальса...<ref>''[[Иван Алексеевич Бунин|Бунин И.А.]]'' Жизнь Арсеньева: Роман. Рассказы. Москва, «Советская Россия», 1991 г.</ref>|Автор=[[Иван Алексеевич Бунин|Иван Бунин]], «[[Иван Алексеевич Бунин#Жизнь Арсеньева»|Жизнь Арсеньева]]. «Юность», 1933}}
 
{{Q|Так уже повелось, что на святках наш день был 4 января, — день моего рождения. Не потому, чтоб меня как-нибудь выделяли из братьев и сестёр, а просто, — только моё [[рождение]] приходилось на праздники. Но всё-таки я являлся как бы некоторым центром праздника, меня поздравляли, за [[ужин]]ом пили наливку за моё [[здоровье]], после ужина товарищи иногда даже качали меня.
Уже за несколько дней началась подготовка к вечеру. Мы все чистили [[миндаль]] для оршада, в зале и гостиной полотеры натирали [[воск]]ом наши крашеные (не паркетные) полы. [[Мама]] приезжала из [[город]]а с пакетами фруктов и сластей. У всех много было дел и забот.<ref>''[[w:Вересаев, Викентий Викентьевич|Вересаев В.В.]]'' «Воспоминания». Госполитиздат, 1946 г.</ref>|Автор=[[Викентий Викентьевич Вересаев|Викентий Вересаев]], «Воспоминания», 1935}}
 
{{Q|В восемь часов слушает обедню из секретарской комнаты; сюда за службой входит диакон с кадилом; сюда приносят антидор и теплоту. После обедни приём и чай. Во втором часу владыка в ряске и скуфье переходит из кабинета в столовую, [[молитва|молится]] и благословляет яства. При гостях он кушает всё; наедине лишь уху да морковный соус; [[кофе]] подаётся с миндальным молоком. Отдых за [[чтение]]м [[книга|книг]] и газет: проницательный [[ум]] владыки всё обнимает, всё видит. И вот он опять у письменного стола. Вечерний чай в шесть часов.<ref>''[[w:Садовской, Борис Александрович|Садовской Б.А.]]'' Пшеница и плевелы. (1936-1941) // «Новый Мир» № 11, 1993 г.</ref>|Автор=[[Борис Александрович Садовской|Борис Садовской]], «Пшеница и плевелы», 1941}}
 
{{Q|Как не похож [[Александр Сергеевич Пушкин|Пушкин]] на существо, которым мы привыкли представлять себе [[поэт]]а! Он просто старый [[франт]], притом прожорлив и неряшлив. Дважды, говоря о [[w:Шишков, Александр Ардалионович|Шишкове]] и [[Гавриил Романович Державин|Державине]], употреблял сильные выражения, вовсе неуместные при юном племяннике. Пушкин сильно возмущён высылкою содержательниц [[петербург]]ских модных лавок. Они хоть и [[франция|француженки]], да нужны, по его мнению. «Помилуйте, — говорил он, — где будут одеваться наши красотки? Они скоро будут ходить в сарафанах. Притом каждый порядочный человек, который хотел увидеться с прелестницей, находил в этих лавках комнату, канапе, стакан оршаду, и всё это недорого, с удобством и вежливостью...»<ref>
''[[Юрий Николаевич Тынянов|Тынянов Ю.Н.]]'' Кюхля. Рассказы. Ленинград, «Художественная литература», 1974 г.</ref>|Автор=[[Юрий Николаевич Тынянов|Юрий Тынянов]], «Пушкин», 1943}}
 
{{Q|― Да. Сейчас. Лёнька со вчерашнего вечера ничего не ел. Ещё в [[церковь|церкви]] он боролся с [[грехо]]вными [[мысль|мыслями]], предвкушая [[удовольствие]], с каким он будет пить дома горячий кофе с «постным» миндальным молоком и уплетать [[яблоко|яблочные]], жаренные на постном же масле, оладьи. Завтрак ждал его на столе, кофейник аппетитно дымился, но Лёньке пришлось снова одеться и идти к церкви. Церковные ворота были закрыты, [[женщина]] с [[подснежник]]ами возле них уже не стояла. Не было почему-то и [[нищий|нищих]].<ref>''[[w:Пантелеев, Алексей Иванович|Пантелеев А.И.]]'' Собрание сочинений в четырёх томах, Том 1. Ленинград, «Детская литература», 1983 г.</ref>|Автор=[[Алексей Иванович Пантелеев|Алексей Пантелеев]], «Лёнька Пантелеев», 1952}}
 
== Примечания ==