Японцы: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Финитор (обсуждение | вклад) →Цитаты: источники (опять нету) |
Khanaon (обсуждение | вклад) →Цитаты: Герцен очень точно описывает, ругается |
||
Строка 4:
==Цитаты==
{{Q|Для того чтоб человеку образумиться и прийти в себя, надобно быть гигантом; да, наконец, и никакие колоссальные силы не помогут пробиться, если быт общественный так хорошо и прочно сложился, как в Японии или [[Китайцы|Китае]]. С той минуты, когда [[младенец]], улыбаясь, открывает [[глаза]] у груди своей матери, до тех пор, пока, примирившись с [[совесть]]ю и богом, он так же спокойно закрывает глаза, уверенный, что, пока он соснёт, его перевезут в обитель, где нет ни плача, ни воздыхания, ― всё так улажено, чтоб он не развил ни одного простого понятия, не натолкнулся бы ни на одну простую, ясную [[мысль]]. Он с молоком матери сосёт [[дурман]]; никакое чувство не остаётся не искажённым, не сбитым с естественного пути. [[Школа|Школьное]] воспитание продолжает то, что сделано дома, оно обобщает оптический [[обман]], книжно упрочивает его, теоретически узаконивает традиционный хлам и приучает [[дети|детей]] к тому, чтоб они знали, не понимая, и принимали бы названия за определения. Сбитый в понятиях, запутанный словами, человек теряет чутьё [[истина|истины]], вкус [[природа|природы]]. Какую же надобно иметь силу мышления, чтоб заподозрить этот нравственный чад и уже с кружением головы броситься из него на чистый воздух, которым вдобавок стращают всё вокруг!<ref>''[[Александр Иванович Герцен|А.И. Герцен]]'', «Былое и думы» (часть шестая). Вольная русская типография и журнал «Колокол» (1866)</ref> |Автор=[[Александр Иванович Герцен|Александр Герцен]], «Былое и думы»}}
{{Q|Все-таки в конце концов японец - азиат, получеловек, полуобезьяна. Он и по типу приближается к обезьяне так же, как [[Бушмены|бушмен]], [[Туареги|туарег]] и ботокуд|Автор=[[Куприн]]|Комментарий=Штабс-капитан Рыбников, 1906}}
{{Q| Я считал это продолжающееся [[убийство]] беззащитных японцев ещё более отвратительным, чем убийство хорошо защищенных [[немцы|немцев]], но по-прежнему не отказался от участия в нём. К этому времени [[война]] длилась столь долго, что я едва мог вспомнить [[мир (отсутствие войны)|мирное]] время. Никто из живущих ныне [[поэт]]ов не в силах выразить ту [[душа|душевную]] опустошенность, которая позволяла мне продолжать участвовать в [[убийство|убийствах]], не испытывая ни [[ненависть|ненависти]], ни [[раскаяние|раскаяния]].
Я был дома, завтракал со своей [[мать|матерью]], когда утренние [[газета|газеты]] принесли новость о [[Хиросима|Хиросиме]]. Я тотчас же понял, что это означает. «Слава [[бог]]у!» — сказал я, [[знание|зная]], что <…> мне больше не придётся никого убивать<ref name="ORUNA">''[[Фримен Дайсон]]'', «Оружие и надежда», Москва, изд. "Прогресс", 1990 г.</ref>|Автор=[[Фримен Дайсон]], «Оружие и надежда» }}
{{Q|Цитата=«Японцы, – подумал Сердюк, – великий народ! Только подумать – две атомных бомбы на них кинули, острова отняли, а вот выжили ведь… И почему у нас только на Америку смотрят? На фиг нам она вообще нужна, эта Америка? Надо за Японией идти – мы же соседи. Бог велел. И им тоже с нами дружить надо – вместе эту Америку и дожмем… И атомную бомбу им вспомним, и Беловежскую пущу…»
|Автор=[[Виктор Пелевин]]|Комментарий=[[Чапаев и Пустота]]|Оригинал=}}
| |||