Ляпсус: различия между версиями

{{Q|Цену тамошней сыскной [[полиция|полиции]] мы знаем, но [[арабы|по-арабски]] она понимает и записывать умеет. Гораздо вероятней, что записала она его первое показание именно так, как он говорил: как рассказывал [[человек]] о событии, которое произошло 6 месяцев тому назад, а не так, как он повторяет [[вчера]] только заученный [[урок]]. Но теперь, когда за Абдул Меджида кто-то взялся за кулисами, кому неудобны именно эти ляпсусы, чересчур непохожие на «заученный [[урок]]» — теперь ему велели попытаться исправить эту [[ошибка|ошибку]], свалив [[вина|вину]] хотя бы на полицию. |Автор= [[Владимир Евгеньевич Жаботинский|Владимир Жаботинский]], «Шакалы и моллюски»}}

 

В романе «Чернокнижников» [[Александр Васильевич Дружинин|А.В.Дружинина]] кто-то переводит русскую фразу:<ref>Собрание сочинений [[w:Дружинин, Александр Васильевич|А.В. Дружинина]], Санкт-Петербург, 1867 год, том VII, стр. 306</ref> «Кабинет его квартиры сыр» – при помощи такой французской ахинеи: «Mon logement est tres fromage»<ref group="комм."> «Le fromage» по-французски – сыр (молочный продукт). Таким образом, вместо фразы «кабинет его квартиры был сырым», во французском переводе оказалось, что «кабинет его квартиры был сыром».</ref>

[[Николай Семёнович Лесков|H.С.Лесков]] в романе «На ножах» сообщает, что одна из его героинь перевела выражение: «Canonise par le Pape» (то есть «причислен папой к лику святых»):<ref group="комм."> «Canonise par le Pape» по-французски – и в самом деле «канонинзирован». Однако, как раз во времена Лескова (после поражения во франко-прусской войне) на вооружении французской армии очень широко была распространена пушка марки «Canon», а вся страна была крайне озабочена реваншистскими настроениями. Именно поэтому (как ляпсус сознания) у переводчика и выстрелила фраза: «расстрелян»..., причём, не как-нибудь, а –– из пушки (между прочим, любимый каламбур [[Эрик Сати|Эрика Сати]]).</ref> «Расстрелян папой».<ref>[[Николай Семёнович Лесков|Н.С. Лесков]]. «На ножах». – Полное собрание сочинений, том 23. СПб., 1903 год, стр. 165</ref> <...>

{{Q|Характерно, что в сороковых и пятидесятых годах XIX века своевольное обращение [[w:Введенский, Иринарх Иванович|Иринарха Введенского]] с подлинником казалось [[читатель]]ской массе нормальным и почти не вызывало [[протест]]ов. Вплоть до [[революция|революции]], то есть семьдесят лет подряд, из поколения в поколение, снова и снова они воспроизводились в печати и читались предпочтительно перед всеми другими, и только теперь, когда дело художественного перевода поставлено на новые рельсы, мы вынуждены начисто отказаться от той соблазнительной версии [[Диккенс]]а, которая дана Иринархом Введенским, и дать свою, без отсебятин и ляпсусов, гораздо более близкую к подлиннику. Если бы Введенский работал сейчас, ни одно издательство не напечатало бы его переводов. И та [[теория]], которой он хотел оправдать свой переводческий метод, воспринимается нами в настоящее время как недопустимая [[ересь]].<ref name="Корней"></ref>|Автор= Корней Чуковский, «Высокое искусство»}}

 

Губительная роль этих ляпсусов очевидна для всякого, поэтому едва ли необходимо распространяться о них. <ref name="Корней"></ref>|Автор= Корней Чуковский, «Высокое искусство»}}

 

=== фамилии и прозвища ===