Пошехонье: различия между версиями
| [непроверенная версия] | [непроверенная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Khanaon (обсуждение | вклад) м →Цитаты: ...это не мы, а кошка... |
Khanaon (обсуждение | вклад) м →Цитаты: господа пошехонцы и литература |
||
Строка 15:
{{Q|Повторяю: предметы эти не новые; но они любопытны в том отношении, что вы, господа пошехонцы, всегда стараетесь прижаться к сторонке, когда заходит об них речь. Мы, дескать, тут ни при чём; это не мы, а кошка; мы бы и рады идти в поход, да ведь над нами века висят; тут и исторический гнёт, и логика событий, и организация, и путаница и т.д. и т.д.<ref name="Салтыков3">[[Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин|М.Е. Салтыков-Щедрин]]. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 16. Книга 1. Москва, Художественная литература, 1973, Сказки. Пёстрые письма. ''«Послание пошехонцам. Господа Пошехонцы»''</ref>|Автор=Михаил Салтыков-Щедрин, «Господа Пошехонцы»}}
{{Q|Знаете ли вы, господа пошехонцы, что такое литература? — Сомневаюсь. Думаю, что вы на этот предмет такой взгляд имеете: литература — это ха-ха-ха или хи-хи-хи. И много-много, если: «il y a là dedans un joli mouvement oratoire».<ref group="комм.">... ''«il y a là dedans un joli mouvement oratoire»'' ... — В этом есть красивый ораторский жест.</ref> Что возбудило в известном случае ваш смех, а в другом заставило вас задуматься — надо полагать, что вы это сознаёте... Но, извините меня, мне кажется, что сознание ваше едва ли переходит за предел той минуты, в продолжение которой живые образы непосредственно стоят перед вашими глазами, а горячие речи непосредственно касаются вашего слуха. Прошла минута, замер последний звук, дочитано последнее слово — и на дне сознания остался осадок, в виде «ха-ха-ха», или смутного воспоминания о joli mouvement oratoire. «Ха-ха-ха... что бишь такое?» — Ах нет, ха-ха-ха — это прежде было, а сейчас, напротив — c’était très sérieux...<ref group="комм.">... ''c’était très sérieux''... — очень важно.</ref> чтó бишь такое?
Спутались вы, господа. С одной стороны вас одолевает жизнь — или, лучше сказать, жизненное мелькание, с другой стороны вас давят традиции, с которыми вы с детства сжились. Путаница эта до такой степени мешает вам разобраться в расценке нарождающихся впечатлений, что вы положительно не знаете, как быть: признать ли для себя обязательными новые течения и принять в них непосредственное участие, или же ухитриться, чтоб только как-нибудь пережить их.
Дело в том, что вы и до сих пор всем сердцем принадлежите старой, дореформенной литературе (замечу раз навсегда: я не о Шекспирах и Дантах говорю, а о средней литературе), и в ней одной находите усладу и утешение. Она искони давала вам известные поблажки, которые вы высоко ценили, и, прежде всего, не заставляла вас ставить вопрос: что такое я читаю? Всё предлагавшееся ею было вполне ясно и вам свойственно. Так называемая изящная словесность рассказывала вам отчасти о браках с препятствиями, отчасти об адюльтерах. Так называемая наука уведомляла вас о месте погребения Овидия, о стоимости древней гривны, о значении слова «навьё» и т.д. Первою — вы упивались, второю — гордились. Первая, как в зеркале, отражала перипетии вашей собственной жизни, замкнувшейся в известном цикле обрядов и примирившейся с ними. Вторая — ничего не отражала, но представляла собой некоторое загадочное сокровище, к которому вы суеверно приближались, чтоб смахнуть насевшую пыль и сказать: n’en parlons pas — c’est sérieux!<ref group="комм.">... ''n’en parlons pas — c’est sérieux!''... — не говорите — это важно!</ref><ref name="Салтыков3" />|Автор=Михаил Салтыков-Щедрин, «Господа Пошехонцы»}}
== Комментарии ==
| |||