Генрих Маркс

Ге ́нрих Маркс (нем. Heinrich Marx, 1777–1838) – прусский юрист еврейского происхождения, зажиточный адвокат, глава многочисленной семьи, отец философа и экономиста Карла Маркса. Он же автор обширной переписки со своим сыном Карлом, в то время еще молодым студентом. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 40, с. 600-645)

• Ты знаешь, что я не хочу педантично ползоваться авторитетом отца. Я могу и собственному ребенку признаться, если в чем-либо неправ.

— 18-29 ноября 1835 г. (Т40, с.600)

• Я не сомневаюсь в твоей доброй воле, в твоем усердии, а также и в твоем твердом намерении совершить что-то дельное.

— 18-29 ноября 1835 г. (Т40, с.600)

• Ты не должен треб[овать] от лекций по праву … нежности и поэтичности. Сама материя не допускает … поэтического творчества, тебе придется с этим примириться и … счесть достойным глубоких мыслей.

— 18-29 ноября 1835 г. (Т40, с.600)

• Хотя ты достаточно одарен от природы … твой ясный ум, чистота твоих чувств, твоя неиспорченность не дадут тебе свернуть с правильного пути…

— 18-29 ноября 1835 г. (Т40, с.600)

• Желаю тебе стать тем, что могло бы получиться из меня, если бы япоявился на свет в столь же благорпиятных условиях. Мои лучшие надеждыты можешь и оправдать и разрушить. Может быть, неправилно и одновременно неразумно возглавлять свои лучшие надежды на одного человека и этим подрывать свой собственнйы покой. Но кто, как не природа, повинна в том, что и не слишком слабые люди проявляют отцовские слабости?

— 18-29 ноября 1835 г. (Т40, с.600)

• Тебе, милый Карл, выпало на долю счастье, какое редко достается юношам твоего возраста. Ты в самом начале своего жизненного пути нашел друга, и притом друга весьма достойного, старше тебя и опытнее. Умей ценить это счастье. Дружба в подлинном, классическом смысле этого слова – прекраснейшая жемчужина в жизни, а в таком возрасте, как твой, – совершенно необходимая для жизни. Лучшим пробным камене твоего характера, твоего ума и сердца, более того – твоей нравственноти, будет то, сумеешь ли ты сохранить этого друга и остаться достойным его.

— 18-29 ноября 1835 г. (Т40, с.600-601)

• В том что ты остаешься нравстенно чистым, я не сомневаюсь. Но все же великим двигателем морали является чистая вера в Бога. Ты знаешь, я далеко не фанатик. Но человек раньше или позже испытывает [потре]ность в вере, и в жизни бывают минуты, когда даже безбожник [нево]льно склонявтся перед всвышним. И это обычно так …, ибо каждый может поклониться тому, во что вериил Ньютон, Локк и Лебниц.

— 18-29 ноября 1835 г. (Т40, с.601)

• Господин Лёрс, назначен вторым директором. … Днем господин Лёрс дал большой обед, на котором присутствовал и я. Многие, с кем я здесь беседовал, освдомилялись о тебе, и со всех сторон мне желали счастья в связи с тем, что господин Виненбрюгге – твой друг.

— 18-29 ноября 1835 г. (Т40, с.601)

• Хилый ученик – несчастнейшее существо на свете.

— 18-29 ноября 1835 г. (Т40, с.601)

• …Когда наши самые горячие желания исполняются, ценность желаемого сильно уменьшается, а зачастую и утрачивается.

— 18-29 ноября 1835 г. (Т40, с.602)

• Надеюсь, по крайней мере, что печальный опыт заставит тебя несколко внимательно относиться к своему здоровью. Ведь после чистой совести оно – величайшее благо человека, а за грехи молодости, за неумеренные или просто сами по себе вредные развлечения приходиться тяжело расплачиваться.

— февр.-март 1836 г. (Т40, с.604)

• Ты правильно делаешь, что не торопишься с печатанием. Поэт, литератор в наше время должен создать что-то ценное, если он хочет выступить публично. … это всегда остается одним из благороднейших способов угождат женщинам.

— февр.-март 1836 г. (Т40, с.604)

• Но если первое выступление в жизни всюду большей частью является решающим, то прежде всего это относится к этим полубогам. Их превосходство должно проявит6ься в первых же стихах, чтобы кажды почувствовалв них искру божью.

— февр.-март 1836 г. (Т40, с.605)

• Говорю тебе откровенно: меня глубоко радуют твои [поэтические] задатки, я многого жду от них, однако мне будет очень больно увидеть тебя выступающим в роли посредственного римфоплета.

— февр.-март 1836 г. (Т40, с.605)

• Только выдающийся человек вправе притязать на внимание избалованного света, у которого есть Шиллер…

— февр.-март 1836 г. (Т40, с.605)

• Будь здоров, милый Карл, оставайсвя всегда таким же открытым и преданный, считай отца своим первым дрго, а твою добрую мать – своей первой подругой.

— май-июнь 1836 г. (Т40, с.608)

• Твоя принципиальность напоминает мне годы моей юности, тем более, что эти принципы составляли мое единственное достояние. Ловкостью я не обладал, и это легко объяснимо.

— 9 ноября 1836 г. (Т40, с.612)

• Мама говорит, что ты баловень счастья. Я не возражаю против этого. Дай Бог, чтобы ты в это верил. По меньшей мере я ни на минуту не сомневаюсь в твоем сердце, в том, что ты искрен, когда с радостью повинуешься своими родителями. Ни в чем друго чрезмерность не является более простительной, чем в этом, и не беда, если здесь сердце берет верх над головой.

— 9 ноября 1836 г. (Т40, с.612)

• Меня очень радует, что тебе так нравиться господин Мёйрин, так как я его очень люблю. Он принадлежит к тем редким людям, которые при светском тоне сохраняют доброе сердце. Пркатичностью своего ума он, несомненно, превосходит многих высокоученых господ.
  Особенно я рад, что ты общаешься с образованными людьми и мало проводиш время с юношами, по крайней мере с теми, которых ты недостаточно знаешь.

— 9 ноября 1836 г. (Т40, с.612-613)

• Я – не ангел и знаю, что не хлебом единым жив человек. Но перед свещенныйм долгом должный умолкнуть все посторонние соображения. … И если, проверив себя, ты останешься тверд в своем решении, то действуй тогда как зрелый муж. Это нисколько не мешает поэтичесому взлету, – ведь и взлет во имя долга преисполнен поэзии.

— 9 ноября 1836 г. (Т40, с.613)

• Если бы я был менее снисходителен, если бы я вообще мог долго сердиться, особенно на сових любимцев, то у меня имелись бы все основания совсем тебе не отвечать. Вообще не похвально быть чересчур обидчивым, особенно по отношению к отцу, ошибка которого не так уж велика.

— 28 дек. 1836 г. (Т40, с.614)

• Не будь я такого высоково мнения о твоем добром сердце, я вообще не был бы так привязан к тебе и меньше страдал бы от твоих заблуждений. Ты же знаешь, что как высоко я ни ставлю твои способности, без доброго сердца они потеряли бы для меня всякий смысл.

— 28 дек. 1836 г. (Т40, с.615)

• Но теперь действенно вмешат,ся можеш только ты. Ты должен доказать, что, несмотря на свою молодость, ты зрелый человек, который заслуживает уважение света, завоевывает его семимильными шагами; человек, который гарантирует свое постоянство и свои серьезные намерения и заставляет умолкнуть злые языки, упрекающие тебя в прошлых ошибках.

— 28 дек. 1836 г. (Т40, с.616)

• …Тот, кто берет на себя высокую обязанност, должен быть последовательным…

— 28 дек. 1836 г. (Т40, с.616)

• Ты ведь не обидишься на эти небольшие замечания насчет экономии.

— 28 дек. 1836 г. (Т40, с.617)

• Твое последнее письмо необычайно обрадовало меня, так как оно показало мне, что ты избавляешься от своих малньких слабостей, которые, кстати сказать, меня беспокоили; что ты понимаешь свое положение и с энергией и достойнством стремишься обеспечить свое будущее. Но, милый Карл, не впадай, в противоположную крайность.
  Не говоря уже от том, что общительность много дает человеку, особенно молодому, с точки зрения развлечения, отдыха и развития, благоразумие в свою очередь требует – и этим нельзя пренебрегать, так как теперь ты не один – найти себе поддержку некоторых людей, разумеется, честным и достойным образом.

— 3 февр.1837 г. (Т40, с.618)

• Важные люди, или считающие себя таковыми, не легко прощают пренебрежение и не склонны отыскивать уважительные причины, в особенности если они в какой-то степени благоволили к человеку. Господин Йениген и Эссер не только порядочные люди, но, очевидно, нужны тебе, и было бы в высшей степени неблагоразумно и поистине невежливо пренебрегать ими, ибо они тебя очень прилично приняли. В твои годы и при твоем положении ты не можешь требовать соблюдения взаимности.

— 3 февр.1837 г. (Т40, с.618)

• Здоровье – высшее благо для каждого, особенно же для ученого.

— 3 февр.1837 г. (Т40, с.618)

• Знай меру во всем! С твоими приордными данными и при тоем теперешнем прилежании ты досгинешь своей цели…

— 3 февр.1837 г. (Т40, с.618)

• Как ни велик мой опыт, я не могу составить для тебе вполне ясный план со всеми деталями.

— 3 февр.1837 г. (Т40, с.618)

• Во всяком случае, мне думается, нет никакого сомнения, что твое намерение выдвинуться в области науки очень хорошо и тебе по силам, если только не будешь пренебрегать одной мелочью, – а именно – нескоько разовьешь свой голос. Конечно, это может потребовать долгого времени, и было бы, разумеется, в данном п оложении вещей желательно что-то для этого сделать. В этом отношении тебе не остается ничего другово, как выстушить в пеяати. Но как выстушить? это трудный вопрос, но ему предшествуето еще и другой. Удастся ли тебе сразу снискать доверие дельного издателя? это может оказаться самым трудным. Если это тебе удастся, – а ты во всем удачлив, – тогда встанет второй вопрос: философия или юриспруденция или и то и другое вместе – это мне думается превосходно для того, чтобы заложить основу. Чистая же поэзия может быть на втором месте, и она не повредить репутации, разве что в глазах отдельных педантов. Легкие полемические статьи в данном случае самые полезные, а имея несколько хороших названий, если они оригинальны и нового стиля, ты спокойно и наверняка сможешь ожидать профессуры и т.д. и т.д. Но ты должен принять твердое решение, хотя и не сразу, но уже в этом году. И, как только ты его примешь, твердо его придерживайся и неуклонно ему следуй. Тебе ведь не так трудно стать адвокатом, как это было твоему отцу.

— 3 февр.1837 г. (Т40, с.618-619)

• Ты знаешь, милый Карл, что из любви к тебе я пошел на кое-какие вещи, которые не совсем отвечают моему характеру, и это меня иной раз удручает. Но никакая жертва мне не кажется слышком большой, если ее требует счастье моих детей.

— 3 февр.1837 г. (Т40, с.619)

• Я приобрел безграничное доверие твоей Женни. Эта милая, прелестная девушка терзает себя непрестанно – она боится, как бы она тебе не причинила вреда, не заставила тебя работать сверх сил и т.д. и т.п. Ее таготит мысль о том, что ее родители ничего не знают или, как мне кажется, ничего знатьне хотят. Она сама не может себе объяснить, каким образом, будучи, как она сама полагает, всецело рассудочныйм человеком, она могла безудержно отдаться своему чувству. Быть может, причиной тому некоторая замкнутост.
  Письмо от тебя, – которое ты можешь вложить в письмо ко мне, – не продикованное фантазиями поэыта, может принести ей утешение. Оно должно быть, в чем я, кстати, не сомневаюсь, преисполнено нежности и чистой преданной любви, но в нем также должны быт ясно обрисованы ваши отношения и виды на будущее. Ранее выраженные надежды следует иложить прямо, ясно и с глуоким убеждение, чтобы вновь убедить ее.
  Ты должен твердо уверить ее, что ваши отношения не только не принесли тебе вреда, а, наоборот – оказали на тебя самое благотворное воздействеи, и в известном отношении я сам в это верю. С другой стороный, требуй с твердостью и уверенностью мужчины, перед которым бедное дитя оказалось столь беззащитной, чтобы она не колебалась, не оглядывалась назад, но спокойно, доверчиво и твердо смотрела в будущее.
  Что ты скажешь своему отцу? Не находишь ли ты, что я – всем на удивление – преквалифицировался в посредника? Как превратно могли бы понять меня, если бы узнали о моем влиянии. Какие корыстные побуждения могли бы мне приписать? Но я себя не упрекаю, – да пошлет небо удачу, и я буду чувствовать себя глубоко счастливым.

— 3 февр.1837 г. (Т40, с.619-620)

• Прилагаю аккредитив. Он на большую сумму, чем ты сам просишь. Однако я не хотел ничего менять, так как теперь я верю, что ты не истратишь больше, чем это необходимо.

— 3 февр.1837 г. (Т40, с.620)

• К господину Эйххорну стоило бы пойти, но это я предоставляю на твое усмотрение. Но у господ Йенигена и Эссера, повторяю, я хотел бы, чтобы ты бывал чаще. Не менее полезно было бы установить более тесный контакт, по меньшей мере, с одним из наиболее влиятельных профессоров.

— 3 февр.1837 г. (Т40, с.620)

• Поразительно, что я, от природы такой ленивый, когда надо писать письма, буквально не могу остановиться, когда пишу тебе. Я не хочу и не могу скрывать, что питаю к тебе слабость. Мое сердце переполняет радость, когда я думаю о тебе и твоем будущем. И все же я порою не в силах прогонять печальные зловещие, вызывающие страх думы, когда словно молния, вспыхивает в мозгу мысль: соответствует ли твое сердце твоему уму, твоим дарованиям? … А так как в этом сердце явно царит демон, ниспосылаемый не всем людям, то какого он происхождения: небесного или же он подобен демону Фауста? Будешь ли ты, – это сомнение сильно терзает мое сердце, – восприимчив к подлинно человеческому семейному счастью? А с некоторых пор … в состоянии ли ты дать счастье своим близким?

— 2 мартa 1837 г. (Т40, с.621)

• Твоя карьера, лестная надежда, что ты когда-нибудь прославишь свое имя, твое житейское благополучие, – все это не только дорого моему сердцу, все это – давние, глуобо укоренившиеся иллюзии. … Но я могу тебя заверить, что осуществление этих иллюзий не могло бы сделать меня счастливым. Только если твое сердце останется чистым, если каждое биение его будет подлинно человечным и никакой демонический гений не будет в силах изнгать из твоего сердца самые высокие чувства – только тогда я обрету то счастье, мечтою о котором я живу уже многие годы. В ином случае самая прекрасная цель моей жизни будет разбита.

— 2 мартa 1837 г. (Т40, с.621-622)

• Быть может, хорошо и полезно, что ты уже в начале своего жизненного пути вынужден действовать осмотрительно, проявлять осторожность и зрелость ума, наперекор всем демонам. Я благодарю небо за это, так как хочу вечно любить в тебе человека, и ты знаешь, что, будучи человеком практическим, я все же не настолько прозаичен, чтобы утратить способность к восприятию возвышенного и доброго. Тем не менее, я не хочу совершенно оторваться от земли, с которой я связан корнями, и перенестись в воздушные сферы, где я не чувствую твердой почвы.

— 2 мартa 1837 г. (Т40, с.622-623)

• Ты принялся писать драму, и в этом и впрям много правильного. Но с важностью дела, с широкой известностью, которую оно неизбежно приобретает, естественно, сопряжена и опастность провала. И не всегда – особенно в больших городах – решаующую роль играет внутренняя ценность. Интриги, коварство, соперничество возможны среди наиболее способных к этому, и часто перевешивают достоинства, особенно когда последние не поддерживаются и не подкрепляются громким имененм.
  Как разумнее всего действовать в этих условиях? По возможности добиваться, чтобы этой большой пробе сил предшествовала менее серьезная, связанная с маньшим риском, но все же достаточно значительная, дабы в случае удачи создать себе имя. Чтобы достигнуть этой цели при помощи небольшой вещи, нужно, чтобы сюжет касался чего-то исключительного. Я долго раздумывал об этом, и вот какая идея кажется мне походящей.
  Сюжет следует почерпнуть из истории Прусии, – причем взять не продолжительный период, как того требует эпопея, а краткий момент, имевший, однако, решающее значение для судеб страны.
  …
  Трудности сами по себе были бы не очень велики. Во всяком случае, самое трудное – это вместить широкую картину в узкие рамки, а также удачно и искусно обрисовать великий момент. Одной такой оды, патриотической, прочувствованной и проникнутой немецким духом, было бы достаточно, чтобы заложить основу репутации, создат себе имя.
  …
  Сюжет, о котором я говорил, имел бы то большое преимущество, что его можно было бы разработать очень быстро и к случаю – в связи с очередной годовщины 18 июня. Расходы невелики, и, если понадобиться, я готов их нести. … Если бы тебе удалось осуществить свой замысел – а это тебе вполне по силам, – то ты будешь обеспечен и сможешь в какой-то степени отказаться от тепличной жизни.
  К тому же, эта тема не может не вызывать вдохновения, ибо проажение в этой битве навсегда ввергло бы в оковы человечество, в особенности же дух его.

— 2 мартa 1837 г. (Т40, с.623-624)

• Но я могу лишь предлагать, советовать. Ты вышел из-под моей опеки, вообще превзошел меня в этом вопросе, и потому я предоставляю решение тебе самому.

— 2 мартa 1837 г. (Т40, с.624)

• Мое письмо, написанное в состоянии сильного возбуждения, возможно, очень обидело тебя, и я от всей души сожалею, если это так. Не думаю, однако, чтобы я был неправ. Предоставляю тебе самому судить, имелись ли у меня веския причины впылить. Ты же знаешь, ты должен знать как я тебя люблю.

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.624)

• Твои письма (поскольку я не нахожу в них следов болезненной чувствительностьи и фантастических черных мыслей) стали для нас подлинной потребностью.
  …
  Любя тебя больше всех на свете, за исключением мамы, я тем не менее не слепой и меньше всего хочу быть слепым. Я отдаю тебе должное во многом, но я не могу полностью отогнать от себя мысль, что ты не лишен эгоизма и что его в тебе, быть может, больше, чем это необходимо для самосохранения. Я не могу избавиться от мысли, что я в твоем положении больше щадил бы родителей и проявлял бы больле самопожертвования по отношению к ним. Если я ничем не обязан своим родителям, кроме появления на свет, – хотя справедливости ради следует сказат о материнской любви, – то как я боролся и страдал, лишь бы возможно дольше не огорчать их.

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.624)

• Не оправдывай себя ссылками на свой характер. Не обвиняй природу. Она поступила с тобой как любящая мать. Она дала тебе достаточно сил, к тому же человек наделен волей. Но при малейшей буре всецело отдаваться во власть горя, при каждом стадании обнажать свое разбитое сердце и этим самым разбивать сердца любимых людей – это ты называешь поэзией? Избави нас бог от этого пекраснейшего из всех даров припроды, если таково его непосредственное действие. Нет, только слабост, изнеженност, себялюбие и смомнение побуждают все сводить к самому себе и заслоняют самые дорогие образы!

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.625)

• Первейшая из человеческих добродетелей – это способность и воля к самопожертвованию, к тому, чтобы отодвинуть на задний план свое «я», если этого требует долг, требует любовь. Речь идет не блистательном, романтическом или героическом самопожертвовании – плоде минутного героизма или мечтательности. На это спсобен и величайший эгоист, так как именно в этих случаях «я» проявляется с особым блеском. Нет, речь идето о ежедневно и ежечасно повторяющихся жертвах, которые идут от чстого сердца хорошего человека, любящего отца, нежной матери, любящего супруга, благодарного сына, о тех жертвах, которые придают жизни неповоримую прелесть и делают ее краше вопреки всем превратностям.

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.626)

• Нет людей менее себялюбивых, чем хорошие родители.

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.626)

• Но ради собственного твоего блага я не могу перестать и не перестану говорить на эту тему (о долге и о жертве), пока не уверюсь, что ты избавился от этого пятна (об эгоизме) в твоем в остальном столь благородном характере.

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.626)

• Вскоре ты станешь отцом семейства и должен им стать. Но ни честь, ни богатство, ни слава не ощастливят жену и детей. Это можешь сделать только ты, твое лучшее «я», твоя любовь твоя нежност, способност подалят бурные стороны твоего характера, всышки, болезненую чувствительност и т.д, и т.п.

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.626)

• Ты сам говоришь, что ты баловень счастья. Да хранит тебя всевышний всегда на твоем пути, насколько это позволяют слабости человеческой природы. Но и счастливейший знает горькие часы; ни для одного из земных людей солнце не сияет вечно. Но от счастливца можно по правду требовать, что он противопоставит буре свое мужество, твердость, смирение, бодрост.

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.626)

• Мы имеем право требоват, чтобы прошедшее счастье стало броней, защищающей нас от преходящих страданий. Сердце счастливого человека широко и мощно, и его не так-то легко разбит.

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.626)

• Набросок плана [пьесы] прекрасен, и если план будет хорошо осуществлен, то сможет стать прочным памятником литературы. Но придется столкнуться с большими трудностями – прежде всего со стороны тех, чье самолюбие будет уязвлено, а так-же из за того, что впереди не стоит имя человека, известного своим критическим дарованием. Зато газета может помочь создать репутацию. И в этой связи возникает вопрос, намерен ли ты выступать под своим именем. Ведь для тебя так важо снискать известность, доказать свои критические способности, чтобы добиться профессуры. Из твоего письма я этой уверенности не почерпнул. Да поможет тебе Бог.

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.627)

• Я не хотел от тебя требовать ничего такого, что противоречило бы твоим чувствам, но, пожалуй, ты мог бы действовать разумнее.

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.627)

• Будь здоров, милый Карл, люби меня всегда так, как ты об этом говоришь, только не затавляй меня краснеть от твоей лести. Нет ничего похого в том, что ты высокого мнения о своем отце. Я все же кое-чего добился в жизни – достаточно, чтобы иметь тебя, но далеко недостаточно, чтобы быть довольным собой.

— 12 авг 1837 г. (Т40, с.627)

• …Ты должен подумать и о родителях, радужные надежды которых серьезно пострадают, если ты будешь так далеко от них. Конечно, это не должно нарушать твои жизненые планы. Ведь родительская любовь – самое бескорыстное из всех чувств. Но если бы твои жизненные планы можно было гармонично сочетать с родительскими надеждами, это доставило бы мне величайшую из всех радостей, число которых так сильно уменьшается с годами.

(перефраза: Любовь родителей наиболее бескорыстна).

— 20 авг 1837 г. (Т40, с.629)

• Да хранит тебя бог, милый Карл. Живи щастливо, не пренебрегай здоровьем. Я не могу не повторять это слышком часто: обогащая свой дух, щади свое здоровье! Сердцем и душой твой отец Маркс

— 20 авг 1837 г. (Т40, с.629)

• Ты знаешь меня, милый Карл: я не упрям и не склонен к предубеждениям. Какую именно научную карьеру ты изберешь, мне, в сущности, все равно. Но выберешь ли ты именно то, к чему у тебя призвание, этот вопрос, меня, конечно, тревожит. Сначала мы думали об обычных вещах. Но такая карьера тебя, по видимому, не прельщает. Поэтому, признаюсь соблазненный твоими столь рано созревшими взглядами, я выразил одобрение, когда ты избрал своей целью научную деятельность будь то в области права или философии, – скорее, как мне казалось в области пследней. Трудности, сопутстующие этой карьере, мне достаточно известны…

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.630)

• Такой покровитель, убежденный в высоких деловых качествах своего протеже, добросовестно опекает и продвигает его. Дары, которыми наделила тебя природа, весьма способствуют этому.

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.630)

• Наилучшее применение дарований – это уже твое личное дело.

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.630)

• …И самая прекрасная картина имеет свои теневые стороны.

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.630)

• Драматургическая критика требует большой затраты времени и большой осмотрительности. Если иметь в виду искусство, то такая деятельност в наше время, быть может, принадлежит к числу достойнейших.

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.631)

• Как ее (твою драму) примут? Пологаю, что скорее враждебно, чем положительно. Насколько я знаю, путь превосходного ученого Лесинга не очень-то был усыпан розами. Он жил и ушел от жизни бедным библиотекарем.

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.631)

• …Ты сам прокладываешь свой путь и хочешь следовать по нему и дальше. Я могу только молит небо, чтобы ты каким-тибудь образом как можно скорее достиг поставленной цели.

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.631)

• Каких бы жертв мне это ни стоило, я скорее предпочту пойти на них, чем повредить твоей карьере. … Ведь со времени разделения суда и в связи с растущей активностью молодых людей, мои доходы сократились пропорционально увеличению расходов. Но, как я уже сказал, это соображение не должно служить помехой.

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.631)

• Ты сам в состоянии извлечь урок из своего положения и как раз та сторона существования, на которую ты в нормальных условият еще долго не обращал бы внимания, становиться для тебя буквално вопросом жизни. Поэтому тебе придется поразмыслить, поверить себя и начать действовать.

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.632)

• Я нисколько не боюсь, что эти, хотя и неприятые, [денежные] соображения толкнут тебя к низким, раболепным поступкам. Несмотря на мою седую голову, несклоько удрученное состояние духа и заботы, я продолжал бы бороться и презирать низости. Тебе же, богато одаренному от пророды, с твоими непочатыми силами, это должно казать ся невозможным.

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.632)

• Но гордой юности в расцвете сил может показаться унижением то, что настойчиво диктуется разумом и долгом по отношению к самому себе, особенно же по отношению к лицам, заботу о благе которых ты почитаешь своей обазанностью. Конечно, желать, чтобы человек в 19 лет был умудрен жизнным опытом, это значило бы требовать слишком много.

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.632)

• Единственное, что никогда не обманывает, – это доброе сердце, движение души, любовь, и тут я могу считать себя богатым, ибо я владею любовью несравненной жены и хороших детей.

— 16 септ.1837 г. (Т40, с.633)

• Чтобы переписка представляла интерес и ценность, она должна быть последовательной. Пишущему непременно надо иметь перед мысленным взором свое последнее послание, а также ответ на него.

— 17 ноября 1837 г. (Т40, с.635)

• Ты сам в решительных словах выразил намерение обеспечить свое будущее и во имя этого ограничивать себя в настоящем. Разве ты не написал этого слово в слово? А ведь только дети сожалеют о данном им слове, когда они начинают ощущать бремя своего обещания.

— 17 ноября 1837 г. (Т40, с.635)

• Если человек знает свои слабости, он должен принять против них меры.

— 9 дек. 1837 г. (Т40, с.636)

• Ты, как мне кажется, никогда не перечитываешь писем, и в этом есть своя логика, ибо зачем перечитывать, если ответное письмо не содержит ответа.

— 9 дек. 1837 г. (Т40, с.636)

• Дары заслуживают, требуют благодарности, и так как прекрасные дары природы безусловно являются наивысшими, то они требуют благодарности в особенно высокой степени. Но благодарить природу можно лишь употребив эти дары подобающим образом, говоря попросту – добиться того, чтобы талант приносил прибыль.

— 9 дек. 1837 г. (Т40, с.637)

• …Только в общении с высоконравственными людьми можно научиться искусству показывать себя с наиболее приятной и выгодной стороны, снискать как можно скорое уважение, любовь и авторитет и применить на деле таланты, которыми дествительно щедро одарила его природа-мать.

— 9 дек. 1837 г. (Т40, с.639)

• Я не хочу быть мягкосердечным, так как чувствую, что был слышком снисходителен, слышком мало говорил о своих претензиях к тебе и тем самым в известной степени разделяю твою вину.

— 9 дек. 1837 г. (Т40, с.640)

• …Переписка предполагает последовательный и постоянный обмен мнениями, взаимно и согласованно осуществляемый обеими сторонами.

— 9 дек. 1837 г. (Т40, с.640)

• …Экзамены принимаются людьми, профессорами, педантами, а порой и злопамятными подлецами, которые любят выставлять на позор тех, кто держиться независимо.

— 9 дек. 1837 г. (Т40, с.641)

• Величие человека заключается в том, что он творит и разрушает!!!

— 9 дек. 1837 г. (Т40, с.641)

• Я не раб общественного мнения, но и не люблю злословия на свой счет.

— 9 дек. 1837 г. (Т40, с.641)

• Хорошо, если твоя совесть и твоя философия мирно уживаются друг с другом.

— 10 февр. 1838 г. (Т40, с.643)

• Но ты не прав, выдумав, будто я тебя не понимаю или недооцениваю. Ни то, ни другое. Я отдаю должное твоему сердцу, твоей нравственности. … Это объясняется исключително верой в твою высокую нравственность, и, благодарение богу, я продолжаю в это верить. Но вера не делает меня слепым и я складываю оружие только из-за усталости. Верь всегда и никогда не сомневайся в том, что ты занимаешь большое место в моем сердце и являешся одним из сильнейших рычагов моей жизни.

— 10 февр. 1838 г. (Т40, с.643)

Ссылки

• К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 40, с. 600-645.